Ненужная мама. Сердце на двоих
Шрифт:
– Когда приедете, будьте добры, зайдите ко мне в кабинет, - чеканит главный, сразу же обрывая звонок. Он зол и разочарован.
– Безусловно, - отвечаю в пустоту.
Растерянно моргаю, ощущая, как влага собирается на ресницах. Обидно и мерзко до невозможности. Глаза и нос горят огнем, словно в них битого стекла сыпанули, лицо охватывает жаром, а за ребрами стягивается морской узел.
– Проблемы? – участливо интересуется их главный источник, приближаясь ко мне со спины. С заботой обхватывает мои плечи широкими ладонями. Слегка массирует, впиваясь
Хочется развернуться и зарыться в его объятия, пожаловаться на коллег, побыть маленькой и беззащитной, как с папой, но я вовремя даю себе воображаемую пощечину. Это лишь подтвердит брошенное мне обвинение.
– Ничего такого, что нельзя решить, - абстрактно говорю и, сбросив с себя крепкие мужские руки, открываю дверь. – До свидания, Гордей Витальевич, жду вас с Алисой на прививку по графику, - сухо выдаю, подводя финальную черту.
Никаких больше посещений на дому, тем более, с ночевкой. Минимум встреч и только деловое общение. В противном случае… Не знаю, чего опасаюсь больше: кривотолков в поликлинике или… саму себя, способную сорваться и подтвердить их.
Глава 8
Три месяца спустя
Гордей
Бросаю беглый взгляд на серебристый циферблат, хотя пора уже ориентироваться на наши с дочкой биологические часы – в последнее время они не обманывают. Как и предрекала Вика, я смог выработать в себе базовые инстинкты. Маму я Алиске, конечно, никогда не заменю, но хотя бы вышел из образа безнадежного, вечно заспанного бомжа в грязной футболке, а с каждым днем все больше похож на нормального отца. Мой ребенок сыт, чист и в меру спокоен. Надеюсь, счастлив… Долбаные колики мы переросли, вес набираем, развиваемся согласно возрасту.
Единственное… дико не хватает нашего педиатра. Ее улыбки, нежного голоса, душевного тепла. Мне кажется, Алиса скучает. Внимательная, строгая няня-пенсионерка Тамара Павловна хорошо справляется со своими обязанностями, но не более того. Нет в ее действиях чего-то… настоящего. Да и мне с ней разговаривать особо не о чем, в то время как с Викой мы находили точки соприкосновения.
Нет, Богданова не отказалась вести нас, но после того, как побывала у меня на приеме, резко закрылась и отдалилась. Ограничила любые встречи в нерабочее время, консультировала по телефону или приглашала в поликлинику. Была холодна, вежлива и сдержанна, будто я ее чем-то обидел на осмотре. Я решил лишний раз не тревожить нашего доктора, а всякие мелочи уточнять у Тамары Павловны. В конце концов, у меня своя семья, к которой юная Богданова не имеет отношения.
В домашних хлопотах время летит стремительно, однако я все равно то и дело вспоминаю Вику. И нашу последнюю нормальную встречу в моей клинике. Пытаясь найти причину ее изменившегося поведения, я лихорадочно прокручиваю в голове тот роковой прием.
Он тяжело дался нам обоим. Богданова смущалась, а я… неправильно реагировал на нее. Не как на пациентку, а как на близкого человека, о котором хочется позаботится. Во врачебной практике
Видимо, потерял сноровку, пока был в отпуске. Медицина – это все, что у меня осталось, кроме ребенка. Взвесив все за и против, я решил прислушаться к Викиному совету – и взять несколько дежурств. Успешно вливаюсь в работу, принимаю больных, но… переживать за одну стеснительную пациентку с пороком сердца все еще не перестал. Она ведь так и не пришла на УЗИ...
– Лисуля, пора есть, - тяну ласково. – Сегодня в нашем пятизвездочном детском санатории на завтрак отборная смесь, а потом водные процедуры и релаксирующий массаж, - произношу шутливо.
Склоняюсь над детской кроваткой, протягиваю руки к дочке, а она довольно улыбается мне и цепко хватает за палец. Сжимает крепко, подтягивается.
– О-о, я вижу, ты уже бегать и скакать хочешь? – смеюсь, поднимая ее на руки. – Подожди, успеешь. Сначала твоему телу надо окрепнуть, а пока что я побуду для тебя транспортом и по совместительству обзорной площадкой.
По-доброму разговаривая с ней, медленно подхожу к окну. Алиска внимательно слушает, будто понимает каждое слово, вертит головкой, рассматривая голые ветки деревьев за стеклом. Погода на улице на удивление сносная. Ветра нет, а временами слабые лучи солнца пробиваются сквозь серые, рваные облака.
Малышка нежиданно делает выпад вперед, заставляя меня покрыться холодным потом, и впивается пальчиками в тюль. Дергает неистово, прилагая все накопившиеся за ночь силы. С трудом разжимаю ее кулачок, целую, а потом сам раздвигаю шторы как можно шире, чтобы впустить больше света в комнату и открыть дочке вид на двор нашего жилого комплекса.
Вдвоем смотрим вниз, изучая людей, которые с высоты нашего этажа кажутся игрушечными. На площадке гуляют дети… с мамами. А мы с Алиской предоставлены лишь друг другу. Два беспризорника.
– Папка сегодня весь твой, - выдыхаю, касаясь губами ее шелковистой макушки, пахнущей молоком и детским шампунем. – Перекроим немного график и пойдем погуляем. Согласна?
– У-у-г-у, - лепечет она в ответ, словно соглашается.
Смышленая мелкая. Няня твердит, что на меня похожа. Жаль… Хотелось бы, чтобы на мать – тогда хоть какая-то частичка Алисы осталась бы со мной. Уменьшенная копия. Но нет… С другой стороны, было бы в стократ больнее, если бы каждый день дочка напоминала мне о жене. До конца дней...
Я должен ее отпустить, иначе свихнусь… Я нужен нашему ребенку.
Жизнь продолжается. Будто вырвали кусок из груди, а ты на автопилоте бредешь дальше. Потому что есть такое слово «надо».
– А-а-а! – предупреждающе покрикивает мне на ухо Лисуля, напоминая об обещанном завтраке.
Не спуская ее с рук, плетусь на кухню и готовлю смесь. Встряхиваю бутылочку, проверяю температуру – и лишь потом сую соску малышке в рот. Она хватает жадно, пьет активно и обнимает ручками донышко, чтобы я не забрал.