Ненужная мама. Сердце на двоих
Шрифт:
Время останавливается, но я собираю рассудок по осколкам, чтобы усилием воли завести часы.
– Виктория, как я могу доверить дочку няне с нервным срывом? – обращаюсь к ней строго, зная, что только так смогу прекратить женскую истерику. А заодно и себя остудить. – Может, все-таки позвоним Тамаре Павловне? – добавляю чуть мягче и, не выдержав, зарываюсь пальцами в ее волосы, испортив аккуратную прическу.
– Я в порядке, прости, - рвано дышит мне в плечо, а потом запрокидывает голову.
– Езжай, я присмотрю за Алисонькой, - отстраняется, вытирает
– Она тоже…
«И я», - предательски простреливает в мыслях, но я отгоняю это прочь.
Провожаю Вику тягучим взглядом вплоть до двери детской, отворачиваюсь с легкой улыбкой – и спешу спасать ее брата.
Я должен. Я пообещал, а нарушать слово не в моих правилах.
Я хочу это сделать… ради нее.
Глава 9
Виктория
– Как же ты быстро растешь, Алисонька, - нежно приговариваю, выкладывая ее на животик.
Сажусь рядом на постель, которую я предварительно застелила чистой ситцевой пеленкой. С улыбкой поглаживаю малышку по спинке и наблюдаю, как она поднимает головку, вертит ею по сторонам, находит взглядом меня и смеется, выпуская слюнки из ротика. Достаю очередную салфетку из пачки, чтобы вытереть ей подбородок. Рядом на тумбочке уже собралась целая гора использованных.
– Зайка, только животик тебе нормализовали, так теперь ты готовишься показать все прелести прорезывания зубов? – наклоняюсь к ней, чтобы поцеловать в лоб. – Не бережешь ты своего бедного папку…
С тоской поглядываю на часы, отсчитывая время с момента ухода Одинцова. Ожидание съедает меня изнутри, неизвестность убивает последние зачатки надежды. Кажется, что прошла целая вечность. Ладони покалывает от желания схватить телефон и позвонить ему, но не хочу мешать. Мысленно молюсь, чтобы все было хорошо… и у Назара, и у самого Гордея.
– Пф-ф-ф, - плюется Алиса, заставляя меня отвлечься от переживаний и вновь потянуться за салфетками. Не успеваю взять ни одной, выпуская пачку из рук.
С силой задрав голову, девочка вдруг роняет ее, уткнувшись лицом в матрас. От возмущения заходится диким криком, трется носом о пеленку и оставляет мокрые следы на ткани. Поджимает ножки, отталкивается, неуклюже заваливаясь на бок. Злится еще сильнее, отчего вопль становится громче.
– О-о-ох-х, папкин характер! – тепло восклицаю и поднимаю ее на руки, прижимая к груди. – Командирша ты у нас, да? – игриво спрашиваю, чмокая мокрые, соленые щечки и собирая детские слезки губами.
С точки зрения профессионализма это неправильно – постоянно целовать подопечную. На всех пациентов эмоций и сил не хватит, но… почему-то Алиска для меня особенная. С первых дней я отношусь к ней как к близкому человечку. Наверное, причина в том, что она растет без матери, а у меня рядом с ней пробуждаются родственные чувства.
Я думала, что за два месяца разлуки остыну и отойду, но стоило увидеть сегодня кроху, как сердце растаяло. Уверена, даже холодный, суровый Одинцов
Маленькая волшебница. Она станет его исцелением, спасет от горя, вытащит с того света, куда он собрался следом за женой.
– Тш-ш, идем в кроватку, а я пока смесь сделаю, - покачиваю Алиску на руках, выношу из спальни, куда мы переместились на время ради двуспального плацдарма для ползания, и выхожу в коридор.
Взгляд невольно цепляется за фотографию в черной рамке. Замечает ее и кроха, беззаботно тянет ручки, пытается схватить, однако быстро теряет интерес. Для нее это всего лишь картинка, поэтому она с большим любопытством переключается на живого человека. Улыбается мне, лепечет что-то на своем, дергает ножками, поторапливая меня.
– Это твоя мама…
В последний раз покосившись на жену Гордея, которая будто следит за нами, проглатываю подступающие к горлу слезы.
Не выдержав, опять целую сиротку, только теперь в макушку, веду носом по шелковистому пушку, вдыхаю сладкий запах ребенка. Алиска не понимает ни слова, но все тонко чувствует. Льнет ко мне крохотным тельцем, комкает ручками блузку, гладит по груди и находит серебряную цепочку. Хватает крестик, пряча его в кулачок. Привычным движением тянет в рот.
– Нравится? – усмехаюсь, направляясь в детскую.
Уложив малышку, снимаю с шеи цепочку и вешаю ее на край кроватки, обкрутив вокруг деревянной перекладины, так чтобы крестик было видно, но достать нельзя.
– Пусть тебя бог бережет, - искренне выдыхаю, поглаживая пальцами румяную щечку. – Вас обоих…
В сотый раз, как одержимая, бросаю тревожный взгляд на циферблат, гипнотизируя стрелки. Сердце заходится в дикой пляске, и в его гуле я не сразу улавливаю вибрацию телефона, намеренно поставленного на беззвучный режим.
– Да, Гордей? – выпаливаю в трубку.
– Хм, нет, - доносится в ответ противный голос Марии, и меня передергивает от отвращения. Я старалась игнорировать ее после того, как она меня подставила перед главным, и пресекала любые попытки помириться. Однако наглость коллеги не имеет границ.
– У меня нет времени на телефонные разговоры, - строго бросаю и собираюсь отключиться.
– Тебя Захаров потерял. Передать ему, где ты? – выплевывает с налетом угрозы. Тварь! Догадалась, от какого именно Гордея я трепетно жду звонка. Тогда не получилось выставить меня неизвестно кем, так она новый повод ищет.
– Не утруждайтесь, Мария, я сама все объясню главному, а вы занимайтесь своими делами, - цежу ледяным тоном, с трудом подавляя гнев. Она питается сплетнями, как энергетический вампир, так что я не доставлю ей такого удовольствия. С меня хватит. Если мою доброту принимают за слабость, значит, самое время стать стервой.
Перезваниваю начальству, лично объясняю ситуацию – и слушаю слова поддержки. Захаров знаком с моими родными, поэтому искренне желает Назару выздоровления.
– Спасибо, - буквально выбиваю благодарность из груди и едва сдерживаю истерику, вспоминая о брате.