Ненужная мама. Сердце на двоих
Шрифт:
– Спасибо тебе. Я верила, что ты поможешь, - импульсивно соединяю наши пальцы. Забываюсь рядом с ним и не замечаю, как уже двумя ладонями согреваю его постоянно ледяную кисть.
– Мне приятно, что ты обо мне такого хорошего мнения, - довольно хмыкает, с налетом горделивости.
– Что касается Назара, пришлось поставить стент. Операция прошла быстро и успешно, не переживай. Самым сложным оказалось убедить Богданова остаться в клинике, в то время как он рвался домой решать какие-то неотложные дела.
– Как это похоже на моего братца, -
– Если бы не Надя, его жена, он бы точно сбежал, и даже я оказался бы бессилен. Но она осталась с ним, так что присмотрит. Очень внимательная и чуткая. Странно, конечно, что бывшая…
– Они развелись после потери ребенка. Надя не выдержала… Ушла… - отрывисто бросаю, понимая, что и так раскрываю семейные тайны постороннему человеку. Но почему-то Гордей не кажется мне чужим, и я сипло заканчиваю: - Назар так скучал по ней.
– Я могу ошибаться, но мне кажется, они помирились, - загадочно тянет, приподнимая уголки губ. Улыбка ему к лицу.
– Хорошо бы… Мой брат не выживет без своей Наденьки, да и она… - осекаюсь на половине фразы, до боли закусывая губу. Мне безумно жаль их – они ведь созданы друг для друга. Но судьба бывает очень жестокой.
– Понимаю, - Гордей устремляет на меня тягучий, грустный взгляд, а я… вспоминаю фото его жены. Счастливая, молодая и невероятно красивая женщина в траурной рамке… Да, Одинцов знает не понаслышке, что значит потерять любимую. Навсегда…
Мы по-прежнему держимся за руки. Понимаю, насколько это неуместно в нашей ситуации – и отдергиваю ладони, будто обожглась.
– Мне, наверное, пора, - подскакиваю с места, отодвинув от себя нетронутый омлет.
– Поздно, а еще добираться…
Не договорив, хаотично взмахиваю рукой и шагаю на выход. До одури стиснув кулаки, врезаюсь ногтями в кожу. Царапаю сама себя, но остыть не могу. Эмоции душат, накатывают цунами, тянут на дно.
– Не уезжай, - просит Гордей, догоняя меня в коридоре. Ловит за предплечье, дергает и разворачивает к себе лицом.
– Комната по-прежнему свободна. Выспишься, а утром я могу подбросить тебя в клинику к Назару. Ну, куда ты на ночь глядя? Со мной ты в безопасности, сама знаешь.
Мягко усмехается, ободряюще проводит ладонями от моих локтей к плечам. Слегка массирует, большими пальцами дотрагиваясь ключиц. Ничего особенного, но каждое его прикосновение отдается ударом тока. Я будто на электрическом стуле. И это последние мгновения моей жизни. Сердце вот-вот остановится.
– Нет, я… Не могу так…
Слова застревают в горле, и я застываю как парализованная, утопая в его глазах. Мы так близко… Непозволительно. Смотрим друг на друга, сплетаемся дыханием, обмениваемся жаром наших тел и биением сердец. В висках стучит кровь, уши закладывает от звенящей тишины.
Читаю свое имя на его губах… Бесстыдно тянусь. И, опустив ресницы, касаюсь их своими…
Глава 10
Я должна остановиться
Я должна… но не двигаюсь с места, а жду, когда Гордей сам оттолкнет меня. Именно это он и сделает, ведь предан памяти жены. Прошло всего три месяца после…
Целую его сомкнутые губы и чуть не плачу.
Боже, я совершаю фатальную ошибку, из-за которой не смогу больше посмотреть ему в глаза, не то что приехать на прием к Алиске. Собственными руками, которыми сейчас поглаживаю сгорбленные плечи и обвиваю окаменелую шею, я провожу черту между нами.
Чувствую себя наглой любовницей, соблазняющей чужого мужа, но не могу заставить себя отстраниться.
Влюбилась… Впервые в жизни… В него, сурового и глубоко несчастного. В его крошечную, чистую, лишенную материнской ласки доченьку. В эту семью, окутанную мраком прошлого и горечью потери.
Влюбилась и пропала.
Пожалуйста, Гордей, прогони меня! Сама я не уйду… Никогда в жизни от вас не уйду по своей воле…
Будто услышав мою мольбу, он отклоняется, так и не ответив на поцелуй. Перехватывает мои руки, спускает себе на грудь, вбивает в ребра, за которыми барахтается железное сердце. Молча кружит по мне потемневшими глазами, на дне зрачков которых плавится металл. Смотрит так, будто видит впервые и не узнает.
Я и сама собой шокирована…
Нервно облизываю губы, сжимаюсь под его угрюмым, пристальным взглядом. Слабо дергаю руками, но он цепко сковывает мои запястья. Не отпускает.
Тишина затягивается, становится невыносимой. Наше лихорадочное дыхание учащается одновременно.
– Гордей, - невольно срывается его имя. Но больше ничего сказать он мне не позволяет.
Заключает мое лицо в ладони, сминая щеки, и сам целует меня. Глубоко, неистово, по-настоящему. Набрасывается, как зверь. Теперь я кролик, загнанный в клетку, хотя пару минут назад считала себя хищницей. Меняемся ролями.
Я уже не искушаю его, а наоборот… пытаюсь не захлебнуться под волнами обрушившихся на меня поцелуев. Подстраиваюсь под дикий напор, ловлю ритм, старательно отвечаю. Меня качает и подбрасывает на эмоциях, как лодку в десятибалльный шторм.
В поисках точки опоры укладываю ладони на его торс. Пальцы сами задирают край футболки, проникая под нее. Поглаживаю напряженный пресс, поднимаюсь к ребрам. Грубая кожа горит под моими прикосновениями, но я продолжаю исследовать каждый сантиметр мужского тела.
Он похудел за эти месяцы. Сильно.
Останавливаю руку там, где барабанит его сердце. Рисую узоры ногтями.
Поцелуи становятся безумными и жадными.
Сталкиваемся зубами, и я случайно кусаю его за губу. Волнуюсь, что Гордей поймет, что я совсем неопытна в свои двадцать пять. Но отмахиваюсь от тревожных мыслей, когда он толкает меня и впечатывает бедрами в тумбу позади.