Ненужная мама. Сердце на двоих
Шрифт:
Где ты? Что с тобой?
Не замечаю, сколько проходит времени, прежде чем на телефон приходит долгожданное письмо. От нее...
«Не переживайте, Гордей Витальевич».
Выглядит безобидно и даже мило, словно мы общаемся, как раньше. На доли секунды моих губ касается слабая улыбка, но тут же слетает с лица, когда я открываю вложение. Внутри – справка о проведенном аборте. Разворачиваю ее на весь экран, увеличиваю… И сердце замирает. В верхней графе – полное имя Виктории Богдановой, а в самом низу – печать и подпись Агаты, которой я верю, как
Говорят, у каждого врача есть свое маленькое кладбище… На моих же руках теперь смерть собственных детей. Две жизни ради одной.
«Вика, все будет хорошо, - бью пальцем по мокрому дисплею, с трудом различая текст сквозь размытую пелену. Пишу, но сам себе не верю. – Через неделю-две жду тебя в своей клинике на полное обследование. Понимаю, что ты вряд ли захочешь наблюдаться у меня лично, поэтому порекомендую тебе высококлассного кардиолога».
Отправляю… И практически сразу вибрирует телефон, словно Вика и не читала.
«Я улетаю за границу», - горит на экране.
Вот и все… Наверное, так будет лучше.
«Прости меня», - отсылаю, ни на что не надеясь.
Игнорирует, а потом и вовсе отключает телефон.
Не прощен...
Напоминаю себе, что поступил правильно. Иначе было нельзя. Но почему-то мне больнее, чем на похоронах жены.
Глава 18
Первый день рождения Алисы
Гордей
– Лисуня, где папа? Сейчас вылетит птичка… – мать пытается обратить внимание малышки на меня, чтобы я сделал хотя бы одну удачную фотографию, но ее попытки разбиваются о шило в маленькой попе. – Единичку на бодике совсем не видно, юбочка задралась, - укоризненно причитает, а неугомонная именинница продолжает ползать среди разноцветных воздушных шариков, задорно раскидывая их по комнате.
У дочки столько энергии, что порой даже я за ней не успеваю. С каждым месяцем все сложнее. Няни едва справляются, ведь несмотря на опыт, возраст уже не тот, чтобы нарезать круги по квартире за крохотным вечным двигателем. Ходит Алиска шатко и неуверенно, держась за опору, зато на четвереньках летает, как мини-спорткар, и лезет в самые труднодоступные места.
– Где папа? – повторяет мать.
– Лесь, да отстань ты от ребенка, - не выдерживает отец, приближаясь к нам. Ему было сложно вырваться с работы и бросить пациентов, но и пропустить первый день рождения внучки он не мог. Поэтому в этот раз родители прибыли вместе. – Сколько того детства! Пусть балуется, она же не робот, - косится на меня в поисках поддержки.
– Пусть… Это же ее праздник, - соглашаюсь с теплой улыбкой.
– Па, - лепечет Алиска, указывая пальчиком в мою сторону. И тут же отворачивается, возвращаясь к своим невероятно важным делам.
Переключив смартфон в режим видео, снимаю, как она что-то лепечет на своем, садится и упрямо стягивает с головы розовую
– Ах, непоседа, ну что же это такое, - сокрушается мама. – Вся в своего отца!
Удивленно выгибаю бровь, а Алиса вдруг теряет равновесие и случайно делает кувырок вперед, сбивая ножками большую надувную единицу. Некоторое время недвижимо и безмолвно лежит на спине, раскинув руки в горе шариков. Растерянно моргает, уставившись в потолок. Готовится расплакаться.
– Тише, малыш, все хорошо, - ровным тоном уговариваю ее и подхожу, чтобы поднять.
Папа оказывается ближе и проворнее, подлетает к внучке, как наседка, и подхватывает ее на руки.
– Тш-ш, - покачивает. – Вот, видишь, что ты наделала, - отчитывает мать.
– А что я? Наоборот, остановить хотела.
Пока родители пререкаются, Алиска следит за ними с хитрым прищуром. Забыв о падении, начинает хихикать. Усмехнувшись, я отключаю телефон, который все это время снимал, и задумчиво прокручиваю в руке.
С внезапно накатившей тоской смотрю на часы…
Она обязательно сегодня позвонит. Не забудет. Не сможет проигнорировать.
Опускаю взгляд на дисплей, разблокирую его и листаю список контактов. Палец зависает над именем «Виктория»…
Она сейчас в Германии. Насколько я знаю, стажируется в одной из ведущих клиник, куда ее устроил дядя. Улетела сразу же после аборта, так и не дав мне возможности увидеть ее напоследок, объясниться, обнять... Впрочем, последнее она бы мне точно не позволила, да и наша встреча ничего бы не изменила. Такое не прощается, хоть я и действовал из благих побуждений.
Вскоре после отъезда Вики вслед за ней отправился и отец - Егор Натанович. Это дарило мне надежду, что она в хороших руках и в самую трудную минуту находится под присмотром родных людей. Я должен был успокоиться, но что-то продолжало терзать меня изнутри. Наверное, совесть. И не проходящая боль. О судьбе сломленной мной женщины я интересовался у Назара, хотя он был немногословен – отвечал односложно, сухо, не вдаваясь в подробности. Возможно, Богдановы догадывались, что между нами произошло, однако тактично избегали этой темы.
Сама Виктория со мной общаться не хотела, но время от времени набирала мой номер, чтобы спросить о дочке и пару минут самой поговорить с ней, получая в ответ невнятный лепет. Я по голосу слышал, как она скучает по малышке… Мне хотелось бросить все, полететь к ней в Германию – и силой забрать домой. Но я останавливал себя, потому что не имею на это никакого права. Первое время в моменты, когда было совсем невыносимо, я хватался за телефон…
«Гордей, пожалуйста, звони мне только в экстренных ситуациях. И исключительно по поводу Алиски. Иначе я сменю номер», - до сих пор набатом звучит в ушах ее угроза, брошенная после моего очередного срыва.