Ненужная мама. Сердце на двоих
Шрифт:
– Викки, успокойся, будешь помогать мне, - касается моего плеча Демин и с разрешения анестезиолога переворачивает меня на спину, укладывает на операционный стол. – Удобно?
– Нет, - говорю честно и покряхтываю от тяжести во всем теле. Герман улыбается одними глазами, потому что половина лица скрыта под маской. Удовлетворенно кивнув, отходит. – Я должна помогать? – удивленно вздергиваю брови, на миг забываясь.
Операционная лампа слепит глаза. Боковым зрением улавливаю мельтешение белых пятен, но продолжаю лежать,
– Конечно, не расслабляйся, - бросает Демин и возится на уровне живота, обрабатывает кожу, готовит к кесареву сечению. – Или ты сюда позагорать пришла?
Тихо хихикаю, в то время как медсестры настороженно молчат, не оценив шутки. Герман из смешанной семьи, живет на две страны. Учился в России, стажировался в Германии, где и остался работать. Он взял лучшие качества от двух наций, но его своеобразный юмор определенно русской природы. Наверное, поэтому мне с ним так легко и привычно, как на родине.
– Было бы неплохо, - мечтательно вздыхаю. – Хочу на море, так давно там не была, - закусываю губу, осекаясь. Вот бы съездить с двойняшками, когда немного подрастут и окрепнут. Но для этого нужно выжить. Вопреки прогнозам.
– Родишь – и будешь свободна. А потом хоть на пляж, хоть в открытый космос, - приговаривает Демин задумчиво. – Чувствуешь? – неожиданно спрашивает, однако я не вижу, что он делает.
– Нет, н-ничего, - растерянно заикаюсь, не в силах пошевелить онемевшими ногами.
– Отлично, - чеканит, после чего гремит командным тоном: - Все в сборе? Руст? – прикрикивает, сдавленно ругнувшись. По-русски.
– Здесь я, на месте, - доносится вместе с хлопком двери, а затем ко мне приближаются мягкие шаги. Очередной врач осматривает меня, проверяет кардиомонитор, а я боюсь пошевелиться, ощущая себя каким-то биороботом, а не человеком. – Так мчался по твоему звонку, что штраф за превышение скорости получил, - бубнит, продолжая колдовать надо мной.
– Надеюсь, кардиолог из тебя лучше, чем водитель, - подначивает его Герман. Позволив ему выполнить свою часть работы, важно и громко произносит: - Начинаем!
Операция проходит в полной тишине, от которой звенит в ушах. Лишь изредка врачи перешептываются между собой, а в остальное время будто общаются жестами и обмениваются мыслями, лишь бы не заставлять меня волноваться. Медицинская техника, которой я буквально окружена, подает ровные сигналы. Кажется, все нормально, однако я не могу успокоиться.
Сердце все сильнее сжимается, а потом вдруг дергается в груди, ударяясь о ребра, когда по операционной эхом раздается слабый детский крик.
– Мальчик, - невозмутимо сообщает Герман.
Мне показывают малыша буквально
– Девочка, - такая же равнодушная констатация факта. Кроху подносят к моей груди еще стремительнее, словно издеваются. На смену родному теплу маленького тельца быстро приходит морозный холод.
Что-то не так...
Начинаю паниковать, биться в агонии - и не могу это контролировать. Сердце скачет, как сорвавшийся с цепи бешеный пес, дыхание сбивается. Приборы сходят с ума. Сквозь тревогу, ломающую ребра, я с трудом спрашиваю:
– Они в порядке? Герман? – зову громче, хотя это стоит мне недюжинных сил.
– Они – да, - сдержанно отвечает он.
– С детьми все хорошо, Викки, у тебя получилось. Теперь борись за себя.
Выдыхаю. Мне вдруг становится очень легко и свободно. Словно я парю в облаках.
– Давление падает, пульс слабый, - шелестит где-то поблизости по-немецки, но я воспринимаю все происходящее как в тумане.
– Демин, передавай ее мне…
– Дай хоть зашить, Руст… - и отборный русский мат.
Улыбаюсь в кислородную маску, что ложится на мое лицо. Двойняшки родились, живые и здоровые. Семья за ними присмотрит. Я сделала все, что могла. А остальное уже неважно.
Глаза закрываются…
Последнее, что я слышу, - это писк кардиомонитора.
Глава 20
Гордей
Приборы панически пищат, возвещая о беде. Меня охватывает острое желание заткнуть уши ладонями, зажмуриться и заорать в унисон, но я сохраняю внешнюю непоколебимость, сжимая ледяную женскую руку.
Я нужен ей сейчас…
Пустой, стеклянный взгляд устремлен на кардиомонитор, где ползет идеально прямая линия. Врачи делают все возможное, а я отупело сижу рядом в роли мужа, которого в порядке исключения коллеги допустили на операцию. Родственников не лечим – негласное правило, и в данный момент я четко осознаю, почему… Сердце дико болит, руки дрожат, когда видишь, КТО лежит на операционном столе. Знания и опыт улетучиваются, а ты сам из успешного доктора превращаешься в слабого человека, который просто любит и… теряет.
Разряд. Еще один. Адреналин.
Я не имею права вмешиваться, но после нескольких безуспешных попыток вытащить ее с того света - не выдерживаю.
Мне пытаются всучить мяукающего ребенка, а я отмахиваюсь от свертка, поднимаюсь с места и становлюсь рядом с кардиологом. Он тоже профессионал, но не бог. Как и я… Включаюсь в работу, помогая ему реанимировать мою… теперь уже пациентку. Стараюсь забыть на секунду, насколько она ценная для меня, и абстрагироваться.
Сам беру в руки дефибриллятор.