Ненужная мама. Сердце на двоих
Шрифт:
Мы будто играем в дочки-матери, только для меня правила слишком жестоки.
– Я постараюсь сделать красиво, - мягко улыбаюсь, на доли секунды забыв о Гордее.
Ладони приятно покалывает от соприкосновения с шелком детских волос, а в груди разливается материнское тепло. Невольно вспоминаю мою Виолу. У нее совсем короткие волосы, поэтому обходимся пока хвостиками, но сам процесс всегда дарит мне умиротворение. Вот и сейчас рядом с Алиской я тоже расслабляюсь. Невольно представляю девочек вместе, резвящихся в саду у моего отца или
– Вика, - зовет Гордей хриплым шепотом и неожиданно приседает сбоку от меня на корточки. Накрывает мою руку широкой, холодной ладонью, и я импульсивно вздрагиваю.
– Ай, ма-Вика, бона, - жалуется Алиска, когда я слишком сильно натягиваю косу. Испугавшись, поглаживаю ее в знак извинения.
Осознав, что это случилось из-за него, Одинцов встает и тяжело меряет шагами пол. Я, в свою очередь, жадно хватаю губами кислород, потому что все это время не дышала.
– Я немного не понимаю, чего ты добиваешься? – спрятав эмоции, уточняю с легким укором. – Ты вроде бы собирался уволиться…
– Твой немец пронюхал и сразу доложил? – резко меняет тон. От вспыхнувшей агрессии воздух вокруг накаляется, и я нервно передергиваю плечами. – Я передумал. Я не бегу от проблем.
Усмехаюсь… Проблемы… Вот кто мы для него?
– Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, - начинаю осторожно, будто иду по битому стеклу. Весь наш разговор больше похож на танец на углях. Мы или сожжем друг друга, или расстанемся. Третьего не дано.
– Вряд ли, - перебивает меня.
– Это называется "ответственность", Гордей, - запрокидываю голову, чтобы посмотреть в его глаза.
– Ты решил, что должен нам что-то, а это не так. У нас все есть, дети растут в заботе и достатке, их окружают любящие люди, и…
– И я вам не нужен, - заканчивает мою фразу совсем не так, как я планировала. Наша зрительная сцепка становится невыносимой.
– Я все понял... Но не отступлю. Вика, мне хотелось бы участвовать в жизни своих детей.
– Это необязательно.
– Потому что Демин против?
Вопрос раздается звучно, как удар грома. Кажется, стекла в шкафу и большом окне дрожат от его грозного рыка. Невозможно! Он словно концентрированный сгусток негатива.
Закрыв ушки Алисы ладонями, я сурово шиплю на ее отца:
– Потому что мы даже поговорить с тобой нормально не можем. Без взаимных претензий. Зачем нашим детям все это выслушивать?
– Прости, - сдается Одинцов. Потухает так же быстро, как и завелся. Даже огонек в его глазах гаснет, уступая место арктическому морозу.
– Давно простила, Гордей. И отпустила, - протяжно выдыхаю и отворачиваюсь, чтобы не лгать ему в лицо. Переключаюсь на малышку: - Все готово. Ты настоящая красавица, - провожу пальцами по ее колоску, а она вдруг ныряет в мои объятия, потираясь носиком под грудью.
– Идем? – приглушенно лепечет.
– Куда? – срываюсь в искренний смех, не переживая,
Алиска соскакивает с дивана, берет куклу подмышку и протягивает мне крохотную ладошку.
– Домой. А-ам, - открывает ротик.
– Что, папа не кормит? – игриво продолжаю незамысловатую беседу.
– Мы завтракали кашей, - бурчит Гордей, словно оправдывается. Выглядит таким виноватым, что я не могу сдержать улыбки, отпустив на время наш конфликт.
– Кася фу-у, - морщится Алиска, и я опять смеюсь. До слез. – Купи какетку, - просит, сложив ручки в умоляющем жесте.
– Лисонька, дорогая, ну как ты себя ведешь? Разве этому я тебя учил?
– Брось, Гордей, это еще ничего, - отмахиваюсь, успокаивая Одинцова.
– Ты бы слышал, как двойняшки требуют игрушки или сладости! Они не договариваются, а сразу переходят на ультразвук. В доме крыша поднимается.
Сталкиваемся взглядами – и я принимаю серьезное выражение лица.
Заигралась в семью…
Дверь в кабинет открывается без стука, а со стороны входа доносится вкрадчивый женский голос:
– Виктория Егоровна? – кто-то ищет меня, и я выхожу на зов, показываясь из-за ширмы.
– Можно? Нас к вам направили.
– Да, конечно, одну минуточку, - тараторю, осматривая мамочку с сыном и тайком косясь на диван.
– Я вас приглашу.
Как только дверь за ними захлопывается, из своего убежища выбегает Алиска. Топает следом за мной, как хвостик. Повисает на мне, схватив за рукав, ждет моего решения. Я напряженно смотрю на нее, потом - на Гордея, покусываю губы.
– Доча, нам пора, - сдается он, тщетно пытаясь оторвать от меня малышку.
– Попрощайся с Викой.
– Неть!
– топает она ножкой.
– Мавика, идем!
– Радость моя, - приседаю напротив и беру ее за ручки. – Сейчас мне надо поработать. Меня ждут другие детки, - формулирую как можно понятнее, а она ревниво надувает губки. – Я должна их полечить.
– А-а-а, - тянет нараспев, и ее личико проясняется.
– Так как меня взяли на неполную ставку, я освобожусь уже после обеда, - говорю с Алиской, а на самом деле мои слова адресованы Гордею. – Можем встретиться в кафе недалеко от центрального корпуса. Поедим чего-нибудь вкусненького, - щелкаю девочку по носику и продолжаю, подняв глаза на ее затаившегося отца, - и договорим… Если у нас получится.
– Получится, Вика, - убедительно чеканит, забирая дочку. – Спасибо за шанс.
Алиска оставляет мне свою куклу, машет ладошкой на прощание и послушно идет за папой. Я провожаю их взглядом, а потом еще долго смотрю на закрытую дверь.
Шанс? Или мы просто продлеваем агонию?
– Можете войти, - выкрикиваю в коридор. И растворяю боль в работе, мысленно отсчитывая минуты до судьбоносного обеда с Гордеем. Зачем я опять впускаю его в свою жизнь?
Глава 27