Ненужная мама. Сердце на двоих
Шрифт:
Пора домой. В реальность.
Глава 29
Несколько дней спустя
Виктория
– Викочка, будешь кофе? – ласково обращается ко мне коллега, как только я вхожу в ординаторскую.
– Нет, спасибо, Ольга Викторовна, - мягко, но сдержанно улыбаюсь.
– Я не пью кофе. Мне нельзя.
Мельком окидываю взглядом присутствующих: кто-то обедает в перерыве между приемами, кто-то заполняет бумаги, кто-то отдыхает. Поприветствовав всех молчаливым
– Ох, врачи, болеем хуже своих пациентов. И не лечимся, - причитает приятная пожилая женщина, детский кардиолог. – Давай я тебе сбор сердечный заварю? – предлагает заботливо.
– У меня прием скоро, - отнекиваюсь, листая документы. – Я на минутку. Заберу историю Антоник и пойду.
– Все на бегу, - качает головой. – Но ты умница, Викочка, недавно появилась у нас, а уже нарасхват. Постоянно очереди под твоим кабинетом.
– Спасибо, Ольга Викторовна, - тихо благодарю, чувствуя на себе пронизывающие взгляды коллег.
– У нас всех много работы. Без дела не сидим, - вклинивается в разговор психолог Эвелина. Казалось бы, такая специальность особая – врачеватель детских душ. А на деле… надменная стерва, а не доктор. – Кстати, девочки, скоро День медицинского работника. Надо заранее кафе забронировать, рассчитать количество мест. Я, как обычно, могу взять на себя все организационные вопросы, - играет бровями. – Богданова, тебя записывать?
– Нет, у меня же дети маленькие дома, - спокойно объясняю, приподнимаясь, чтобы уйти.
Общение с Эвелиной меня тяготит, чем-то напоминает стычки с Марией, одна из которых недавно произошла в кафе, где мы обедали с Гордеем.
После той встречи я так и не решилась ему позвонить, чтобы пригласить к двойняшкам, а он не давит и не настаивает. Терпеливо ждет, пока я созрею.
– Ой, хорошо, что у меня нет детей, - морщится психолог. – Мне еще рано, - кокетливо добавляет. Если не ошибаюсь, она всего на пару лет младше меня.
– Смотри, чтобы потом поздно не было, - поддевает ее Ольга, и я проглатываю улыбку.
– Интересно, какие отделения еще будут собираться? – мечтательно вздыхает Эвелина.
– А кого изволите? – смеется кто-то из компании докторов за столом.
– Гинеколога, проктолога, кардиолога?...
– Кардиологию в этом году можно смело вычеркивать, - перебивает другой голос, но я не смотрю, кому он принадлежит. Хватаю нужную мне историю и ретируюсь к выходу. На доли секунды останавливаюсь на пороге.
– Там Одинцова на днях заведующим назначили, а тот суровый – ни себе ни людям. Только о работе думает. Сам траур держит и другим расслабиться не дает. Говорят, после покойной супруги ни одну женщину к себе не подпустил. Наоборот, медсестер гоняет, как сидоровых коз. Вряд ли его коллектив куда-то соберется,
– Можно подумать, - фыркает Эвелина. – Не больно и надо.
– Это потому что он под Новый год тебя послал с позором, когда ты навеселе его поздравить решила? – летит в ответ и тонет в ехидном женском смехе.
Отсекаю его от себя вместе с гадкими сплетнями, плотно захлопнув дверь. Возвращаюсь в свой кабинет, чтобы отдохнуть в тишине. Медсестра отошла в прививочную, так что я удобнее устраиваюсь на диване, откинувшись на спинку, и устало прикрываю глаза.
Из головы не выходят слова, которые я услышала в ординаторской. Мысли роятся тревожно, носятся по кругу, разрывая изнутри черепную коробку и отзываясь ноющей болью в висках.
Никого не было после жены... Кроме одного маленького грязного секрета с двумя ошибками.
Вспоминаю, как гордо он сообщил Марии, что это его дети. И как небрежно предложил мне брак.
Человек контрастов. Загадочный, скрытный, мрачный. Столько лет прошло, а Гордей не изменился. Я до сих пор не могу прочитать его мысли. Не знаю, что он чувствует. Не умею разговаривать с ним.
«Ни одну женщину к себе не подпустил», - крутится на повторе.
Это похоже на правду. А я…
Я сама его полюбила. Разве он виноват в этом?
Отбросив эмоции, я все-таки тянусь за телефоном. Сначала звоню отцу.
– Папуль, я хотела бы пригласить Одинцова к нам, - выпаливаю сразу же, как раздается щелчок соединения, - если ты не против.
Затихаю в ожидании ответа.
Родители развелись несколько лет назад. Отец оставил матери все, а сам купил небольшой домик на окраине. Вернувшись из-за границы, мы с двойняшками поселились у него. Я всегда была папиной дочкой, да и внуков он любит безумно. Всю беременность поддерживал меня, переживал – и до сих пор опекает как маленькую.
Мысленно возвращаюсь в детство, когда приходилось спрашивать разрешения, чтобы привести в дом мальчика.
Усмехаюсь глупой аналогии. Мы с Гордеем давно не подростки. Между нами нет романтических отношений. Но в одном он прав – дети должны знать родного отца. Несмотря на то что было в прошлом, я готова их познакомить.
– Уверена? – хмуро уточнят папа.
– Да, он хочет повидаться с детьми, - выбираю наиболее безобидную формулировку.
– Плевать как-то на его желания. Одно твое слово, и он на пушечный выстрел к нашей семье не приблизится, - злится отец, а я тяжело вздыхаю. – Депортируем его обратно в Белоруссию. Викуля, ты же утверждала, что между вами ничего нет. Просто коллеги.
– А ты обещал не вмешиваться, - мягко напоминаю. – Мы можем встретиться с Гордеем в кафе или парке, но я подумала, что дома, в знакомой обстановке, им будет легче наладить контакт.
– Ясно. Значит, ты все уже решила, - недовольно подытоживает. – Поступай, как знаешь, дочь. Я всегда приму твою сторону, даже если не разделяю, - делает паузу. – Когда нам ждать… гостей? – пренебрежительно выплевывает.
– Я уточню у него. Если получится, то можно сегодня. Не вижу смысла тянуть, - уверенно выдыхаю.