Неприкаянные
Шрифт:
Бек ввел сотню в аул, остановил около юрты бия и велел нукерам спешиться. Сам же остался в седле.
— Львы Хорезма! — поднял он копье, обращаясь к нукерам и аульчанам, что собрались поглазеть на хивинских воинов и узнать новости. — Ваш путь — путь славы. На своих мечах вы несете победу великому хану. Но не одними мечами добывается победа. Мы вошли в город друзей Хивы, а сердца друзей побеждают добротой. Стены Айдос-калы подняты лишь на один локоть. Надо поднять их на десять локтей, чтобы сделались они неприступными, чтобы
— Слава! — ответили воины.
Бек распустил нукеров, а шестерым еликбаши приказал установить посты на краю аула.
— Кунградцы еще далеко, — сказал он, — но лазутчики суфи могут оказаться близко. Хитрый враг пускает впереди себя гончую.
Нукеры разбрелись по юртам и мазанкам, еликбаши повели постовых на край аула. В Айдос-кале снова стало тихо, как будто не прибыли триста всадников и не переменилось ничто в жизни аульчан.
Теперь и нам пора отдохнуть! — отодвинул полог белой юрты Айдос, приглашая бека к дастархану.
Хоть и не ждали в тот вечер гостей, скатерть была расстелена, и на ней красовались подносы с жареным мясом. Успели джигиты заколоть барашка и, пока бек произносил речь перед своими нукерами, разделали тушу, бросили в раскаленный котел. На большом огне не только молодое, но и старое мясо быстро доходит! За какие-нибудь полчаса изжарилась нежная баранина, и ее положили на подносы.
Бек сел на почетное место и почувствовал себя хозяином. Развалившись на подушках, стал подшучивать над Айдосом.
— Проскакал я полстепи и не понял, на чем держится каракалпакское ханство? — улыбаясь сказал он.
Айдос, не уловив подвоха, принялся было растолковывать сотнику, что к чему. Но не слушал хозяина гость, у него был готов ответ, и, едва смолк бий, он произнес его:
— Я думаю, каракалпакское ханство держится на ваших плечах.
— Если нельзя опереться на силу Хивы, — ответил с обидой в голосе Айдос, — пусть степняки обопрутся на мои плечи.
Насмешливая улыбка исчезла с лица бека. Ему показалось, что в ответе Айдоса таится вызов Хиве.
— А вы смелей, бий! — заметил гость.
Чтобы уйти от опасных слов, которые бек бросил хозяину, и бросил с умыслом, Айдос сделал вид, что озабочен нарушением этикета. Торопливо пододвинул гостю блюдо с мясом:
— Ешьте, дорогой бек. Барашек вкусен, пока не застыло сало.
Бек ухватил баранью ляжку и вгрызся в нее зубами. Мясо было сочным, сало пряным. Весь день мечтал сотник о вкусной еде и отдыхе. Но голод мучил его, оказывается, меньше, чем желание выговориться перед старшим бием.
— И у братьев
Айдос досадливо поморщился.
— Весь наш род крепкий.
— А что, если степняки захотят опереться на плечи ваших братьев? — как и прежде, насмешливо улыбаясь, спросил бек.
— Обопрутся на плечи моих братьев, значит, изменят Хиве. Братья служат Туремурату-суфи, врагу вашему.
— И вашему… — добавил бек.
— Я стал его врагом, когда признал хана хивинского.
— А прежде были друзьями?
— Друзьями не были, но и не были врагами… Мухамеджан-бек учуял в ответе старшего бия скрытую досаду: из- за Хивы, мол, нарушился покой степи. Дознаться решил бек, так ли это. Спросил:
— Сожалеете?
— Этому нет места в моем сердце.
Наверное, не было места сожалению в сердце Айдоса. Хиву-то он избрал сразу, без колебаний, и совсем не потому, что хотел противопоставить аул свой Кунграду. Но все же что-то досадное родилось при этом разделе степи на два враждебных лагеря. Сказав твердо беку, что нет места сожалению, бий все же грустно вздохнул:
— Семья, однако, распалась.
«Вот она, трещина на могучем сердце», — обрадовался бек, будто не о горе человеческом узнал, а о павшем вдруг с неба счастье.
— Распалась, — закивал он головой. — На разных берегах оказались братья, а посередине река вражды. Огненная река… Не переплывешь, вброд не перейдешь…
Айдос опять вздохнул.
— Верно сказали, бек, огненная река. Вброд не перейдешь, не встретишься…
Вытянул наконец хивинец из Айдоса что хотел.
— Да, да… Трудно встретиться… А ведь придется… Встрепенулся Айдос, как беркут, которого коснулась стрела охотника.
— Зачем же? — испуганно спросил он.
— Чтобы оружием решить спор. Кунградскими джигитами командует Бегис, брат ваш. И он, а не суфи, ведет сюда войско.
— Бог даст, не доведет, — высказал наивную надежду Айдос. — Узнает, что здесь стоит конница хана, и вернется назад.
— У нас триста мечей, у него — тысяча. Триста против тысячи все равно что ястреб против беркута.
Издевался над старшим бием хивинец, что ли?
— Откуда взялась тысяча мечей? — удивился Айдос. — На тысячу джигитов нужна тысяча коней. Со всей степи не соберешь столько.
— Лазутчики сообщили, — пояснил бек. — Да и в аулах, где мы останавливались, люди называли тысячу.
— Обман! — махнул рукой Айдос. — Хитрость суфи. Держит кошку, а кричит, что это тигр.
— Была бы кошка, так вы сами ее придушили бы, не просили бы помощи хана. Помощь-то вам была нужна, чтобы одолеть тигра.
Сердиться стал Айдос. Морочит его бек, пугает Кун-градом. Оставить, видно, хочет бия одного.
— Не кошка и не тигр у суфи, волк всего лишь, — произнес он. — А на волка хватит трехсот нукеров.