Непримкнувший
Шрифт:
А. Фадеев по природе своей был человеком очень мнительным и душевно ранимым. Но после критики нашел в себе внутренние силы сесть за серьезную переработку романа. Новое издание «Молодой гвардии» вышло в свет в 1951 году.
Я далеко не уверен, что такая переработка была оправдана. Думаю, что с точки зрения исторической правды и художественных достоинств романа новая редакция его не была шагом вперед. Александр Фадеев же в этой связи пережил большую душевную драму. Он поступил как верный солдат, выполнил приказание. Но я не поручился бы, что он был убежден в необходимости такой предписанной ему переработки. Однако новое издание получило одобрение Сталина и всей партийной печати. А в декабре того же года в связи
Для проводов этого уходящего и для встречи нового 1952 года собрались у меня дома на Калужской улице. Были: А. Фадеев с женой — артисткой МХАТа А.О. Степановой; академики П.Ф. Юдин, К.К. Островитянов, А.В. Топчиев, композитор Т.Н. Хренников с супругами, начинающая тогда молодая певица, а затем солистка Большого театра Лариса Авдеева и мои родные — жена Марианна и её сестра Галина. Сверкала своим убранством елка. Вкусно пахло хвоей. Своим чудесным меццо исполняла романсы Чайковского Л. Авдеева. Наигрывал и напевал свои задушевные песни и арии из опер Тихон Николаевич. Потом пели все. Было непринужденно, приятно и весело.
Из столовой перешли в мой рабочий кабинет. Говорили о науке, о музыке, о театре… Александр Александрович сверкал остроумием. Его высокий голос и очень своеобразный, отрывистый смех доминировал над всем. В ходе какого-то бурного спора академиков он подошел ко мне и таинственно шепнул:
— Есть срочное и важное предложение. Может быть, выйдем в столовую?
Я последовал его призыву.
То же самое шепнул Фадеев и П.Ф. Юдину.
Когда мы сошлись втроем в столовой, он сказал:
— Давайте выпьем хорошую чарку за Сталина.
Выпили.
Постепенно в столовую опять стянулись все. Александр Александрович рассказывал всякие эпизоды. Изображал некоторых писателей и артистов. Пел. И больше всех смеялся на высоких нотах.
Разошлись утром.
А. Фадеев был фанатически предан партии. Слово партии, слово Сталина, указания аппарата ЦК — были для него абсолютно непреложными. Может быть, я ошибаюсь (я не настолько близко и долго знал Александра Александровича), но для Фадеева, как и для многих других коммунистов, Сталин был олицетворением величия, мудрости и моральной силы партии. И он не позволял себе даже перед самим собой ставить под сомнение действия Сталина. Партия — всегда права. Сталин — это партия. Значит — так нужно. И Фадеев был безупречен в своем исполнительстве на посту Генерального секретаря Союза советских писателей, как безупречны были тысячи и тысячи других коммунистов, абсолютная честность которых неоспорима.
Но после XX съезда партии начали спадать покровы, и за ними развертывалась страшная правда о том, до всей глубины чего мысли не проникали. И это, возможно, явилось одним из факторов, даже главным фактором трагической развязки 13 мая 1956 г., когда Фадеев покончил с собой.
Из нашего великого и вместе с тем тяжкого исторического опыта в числе других следует сделать и такой вывод: надо больше доверять людям, в том числе людям из нашей интеллигенции.
Советская интеллигенция вышла из глубинных недр народа. Вместе с ним она пережила все тяготы периода становления и укрепления Советского государства: голодала, плохо одевалась, жила в неблагоустроенных квартирах, но самоотверженно трудилась. Под руководством партии её старые кадры — профессора, учителя, воспитатели, инженеры, врачи создали могучее племя молодой технической интеллигенции, которое возглавило великую индустриальную революцию в стране. Она выдвинула из своей среды обширный слой организаторов и руководителей крупного социалистического сельского хозяйства. Она явилась движущей силой величайшей культурной революции в нашей многонациональной стране. Она подверглась наибольшим опустошениям в зловещие годы беззаконий, но сохранила несокрушимую преданность своему
История преподнесла нам предметные уроки — какую тяжкую цену уплатило наше общество, какие невосполнимые потери понесло оно за необоснованное недоверие к различным представителям и даже целым группам советской интеллигенции.
Учебник политэкономии
«А то могут подумать, что Шепилов Маркса не знает». Сталин как марксист. Работаем в доме Горького. Сталин как редактор. Как меня выводили из Большого театра. Волшебство Неждановой. Ещё год на доработку учебника.
Я — инспектор Центрального Комитета партии. Маленький кабинет на третьем этаже. Окно, выходящее на Ильинку. Есть даже крошечная приемная. А в ней у телефонов — молоденькая девушка, секретарь Галя Павлова.
По сравнению с круглосуточным кипением в Агитпропе здесь — тишина. Мне дают отдельные поручения. А всё свободное время я посвящаю работе над новым учебником по политической экономии.
Еще задолго до войны Сталин указал на необходимость подготовить добротный учебник по политической экономии. Эта работа была поручена члену-корреспонденту Академии наук СССР Л. А. Леонтьеву. На протяжении десятка лет Л. Леонтьев подготавливал один вариант учебника за другим. Но ни один из них не удовлетворял Сталина, и он требовал дальнейшего усовершенствования текста.
За несколько месяцев до войны Л. Леонтьев подготовил очередной вариант макета. По указанию Сталина создана была комиссия Политбюро ЦК для просмотра текста. 29 января 1941 года Сталин высказал членам Комиссии и автору свои замечания по данному проекту. Война, однако, прервала работу над учебником. Но с переходом к мирному строительству дело возобновилось. Л.А. Леонтьев снова подготовил то ли четырнадцатый, то ли пятнадцатый вариант. Однако Сталина и он не удовлетворил. По его указанию 22 февраля 1950 г. было поручено комиссии под председательством Секретаря ЦК Г. Маленкова в месячный срок доработать последний вариант и представить его в Политбюро.
В эти дни я был вызван на пятый этаж к Г. Маленкову. В его огромном кабинете я застал необычную для этих стен комплектаторскую работу. В кабинет поставлены были высоченные с застекленными дверцами шкафы, и помощник Маленкова Н. Суханов устанавливал на их полки книги. Здесь уже выстроились чинно в ряд, должно быть, несколько сотен томов. Я увидел знакомые корешки сочинений Адама Смита, Давида Рикардо, Анри Сен-Симона и других. Я узнал потом, что эту библиотеку комплектовали книжными фондами Высшей партийной школы и Академии общественных наук при ЦК.
Приблизившись к шкафам, около которых я остановился, Г. Маленков с каким-то виноватым видом сказал:
— Вот, товарищ Сталин обязал политэкономией заняться. Как вы думаете, сколько нужно времени, чтобы овладеть этой наукой?
Я ответил полушутя, полусерьезно:
— Ну, если полностью освободиться от всяких других дел, то за 30—50 лет можно овладеть.
Так или иначе, но комиссия выполнила данное ей поручение и через месяц представила доработанный текст учебника. Так как в комиссии возникли некоторые разногласия по отдельным категориям политической экономии, учебник был представлен в двух вариантах, отражавших две точки зрения, хотя на самом деле различия между ними были небольшими.