Непрожитое детство
Шрифт:
– Все, валим, – прошептал один из них.
Остальные уже готовы были послушать товарища, как где-то в вышине скрипуче прокаркала Лукреция Первая. На секунду крылья вороны отбросили тень на лицо Екатерины. Раздался звук разбитого стекла. Женщина оторвала взгляд от неба. По лбу Александра текла струйка крови. Мужчина покачнулся и упал. За ним стоял парень с осколком бутылки. Испугавшись, что убил человека, тот начал тихо скулить. Его отпихнули. Озверев от вида крови, на Александра набросились все остальные. Они наносили удар за ударом, сверху кружила Лукреция Первая, и зловещая тень ложилась на распростертое тело.
Екатерина истошно закричала. Все остановились. Но потом еще с большой злобой набросились на Александра. В
– Раз, два, три, – прошептала она и, не понимая, что делает, начала скидывать с себя одежду.
Она стояла посреди улицы голая, и от нее пахло женщиной – настоящей, красивой женщиной. Она позвала…
Один за другим от Александра отлеплялись юнцы. Они завороженно смотрели на нее, словно лапая похотливыми, липкими взглядами. Все молчали. Сколько времени прошло, ни Екатерина, ни Александр, ни ватага молодых людей не знали. Наконец, самый высокий вышел вперед и сказал:
– А ну, сука, вставай на колени.
Екатерина послушалась. Высокий подошел к ней, звякнув пряжкой ремня…
Александр закрыл глаза. В его ушах стоял металлический звук высвобождаемой похоти. Слезы текли, разъедая его кожу…
Следом кто-то другой расцепил магниты ширинки. Екатерина не оборачивалась, смотрела в землю, пытаясь расслабить мышцы влагалища. Третьим был толстый парень с маленьким и слабым членом. Он больно хватал ее за бедра. От него пахло запревшим, кислым телом, но Екатерине было все равно. Она послушно принимала в себя человеческую жажду разрушения – бессмысленную, беспощадную.
Александр замычал. Высокий парень плюнул ему в лицо. Александр никак не отреагировал. Он видел только стоящую на карачках Катю, по ляжкам которой текла кровь, и груди которой мерно покачивались в такт насилию. Никому из юнцов не пришло в голову поменять позу. К концу коллективного освоения ее женственности на коленях Екатерины и ладонях не осталось кожи. Кровавая губка впитала в себя пыль мостовой, камешки вдавились в мясо. Напоследок ее пнули в зад.
Перед глазами пробежали ноги насильников, которых она попытается найти и привлечь к суду. Но сможет ли она когда-нибудь забыть эти тридцать минут, разодравшие в ошметки ее жизнь? Что-то ущербное появилось в ее лице и отозвалось эхом в чертах будущего мужа.
Взмах черных крыльев и отпечатки паучьих лапок, насекомое бесцеремонно взобралось на губу. Екатерина дотронулась до паука языком, тот насторожился и убежал.
Чья-то тень затрепетала на краю стены. Лукреция подхватила оброненную Екатериной серьгу и растворилась в сгустившихся сумерках. Екатерина втащила Александра в везделет. Под рев мотора они понеслись вдаль от своего унижения.
В разбитое счастьем окно врывался ветер, холодил кожу и мысли. Екатерина включила ручное управление и крепко схватилась за руль. Она старалась ни о чем не думать, только секундами ей становилось плохо, слезы начинали рвать, искажать лицо. В их с Сашей отношения, которые они так сложно строили, вторглась случайность в виде нескольких озлобленных юнцов. Вспомнилась Эльза. Как же ей было невыносимо, девочку насиловали в течение нескольких часов.
Екатерина свернула к больнице. Алескандр спал и в кошмарах скрежетал челюстями.
Екатерина попросила двух медбратьев зашить на его голове рану, проверить, нет ли переломов… Медицинские работники изумленно разглядывали ее изодранные ноги и руки. Екатерина оттолкнула сочувствие и пошла вглубь больницы.
Коридоры путались и не приводили к цели, стены угрожающе валились, стремясь сомкнуться, ущемить беспокойное движение. Чья-то холодная рука легла на плечо. Екатерина обернулась. С губ Эльвиры едва не сорвались бранные слова, но, увидев лицо женщины, она осеклась. Екатерина поморщилась – не нужна ей жалость, совсем не нужна. Она справится, только дайте время. Что-то упрямое проявилось в ее чертах. Главврачихе осталось покориться и
В постели лежала Эльза, жизнь в ее теле опять замерла. На простыне покоились мраморные руки, волосы были заплетены в косы. Екатерина толкнула дверь, та не поддалась. Она начала рвать ручку, дверь оставалась неподвижной. Она дергала и дергала…
Главврачиха обхватила Екатерину и повлекла куда-то прочь.
Теперь перед Екатериной сидела абсолютно другая женщина – никаких резкостей, завод озабоченности кончился, пружина ослабла. Эльвирино лицо стало мягким. Она достала початую бутылку коньяка, протянула до краев наполненный стакан, а сама отпила из горлышка. Уложив на кушетку обмякшую от алкоголя Екатерину, она раздела ее, обработала дезинфицирующей пеной раны, взяла несколько анализов и ушла, предоставив тишину и безопасность кабинета.
На столе стояла серебристая рамка с фотографией лохматой собаки, голубой аквариум мерцал плавающими рыбами, где-то в углу комнаты притихла канарейка. Эльвира вернулась через двадцать минут, она решительно раздвинула ноги Екатерины и впрыснула внутрь прохладную жидкость. Лицо главврачихи ничего не выражало, человечность спряталась под маску профессиональной корректности. Екатерина отвернулась к стене.
От снотворного быстрого сна Екатерина уснула. Ей снился странный, далекий от произошедшей гадости сон. Черный господин из министерства по надсмотру за нравственностью белых тащил Женю, та плакала и кричала, что не хочет умирать. Он отрывал ее слабые руки от каменных выступов, от тонких стволов деревьев. Вдруг пространство расширилось, и Екатерина увидела, что стоит на вершине горы среди света и развалин древнегреческого храма. Люди одеты в тоги, на голове у каждого лавровый венок, на ногах легкие сандалии. Тут на вершине царствовал белый мир, господин из министерства был единственным черным. Мелодичный ветер пел на склонах и поднимал ароматную пыль, которая набивалась в ноздри, от чего казалось, что нос набух и вот-вот распустится южным цветком. Посреди храма возвышалась статуя. Она удивительно походила на Екатерину – та же сквозившая в жестах страсть и энергия. Подошедшим просителям статуя выдавала монетки, кому-то по несколько, кому-то по одной, но никто не уходил с пустыми руками. Когда перед ней склонились Черный господин и Женя, богиня протянула девочке две монеты, а мужчине подала засохшую, без плодов ветвь оливы. Черный господин заплакал. Богиня отвернулась от него и пошла, тяжело ступая каменным шагом. Где-то прозрачно запел соловей, щебень полетел вниз, отдаваясь эхом горного ущелья. Вырвавшаяся из цепких рук Женя убежала вслед за богиней.
Провалившись в следующий карман сна, Екатерина почувствовала, что бежит по туннелю. Она спешила сделать что-то важное, может быть кого-то спасти. Неведомая опасность гнала вперед, заставляя напрягать все силы… Но шаги сглатывала болотистая мягкость пола, Екатерина увязала и не могла вырваться…
Она проснулась через четыре часа совершенно отдохнувшей. За окном стояла ночь и крала у предметов их реальность, обдавая комнату серебристой мешаниной предчувствий и грусти. Эльвира дремала в кресле. Коротко стриженая голова завалилась назад, тень обезглавила главврачиху. Екатерина поднялась, на пол вылилась жидкость. Едкий, чуть хлорированный запах ударил в нос. Женщина провела рукой по внутренней стороне ног.
– Не волнуйся, это для дезинфекции. Анализы в норме, ты ничего не подцепила. Предохраняющие от беременности капли я ввела внутримышечно. У тебя киста на левом яичнике, лучше бы удалить.
Екатерина непокорно мотнула головой, в ухе качнулась одна серьга.
– Я больше никогда не хочу об этом слышать. Ничего не было. Ясно?
Екатерина поняла, что надо смягчить тон. Главврачиха приютила их, хотя это совершенно не входило в ее обязанности. Екатерина попыталась растянуть губы в улыбку, лицо плохо поддавалось, но голос звучал по-доброму.