Непрожитое детство
Шрифт:
Придя в себя, птица обнаружила, что над ней свисает румяная голова с прилипшей ко лбу прядью бесцветных волос. Глаза неизвестной головы вроде бы глядели приветливо. Птица попыталась подняться на лапы. Не вышло. Повалилась набок. Серебристая голова что-то спросила у Эльзы, ворона не разобрала – уж больно тихим был голос. Но уже в следующую секунду ворона ощутила коварную тишину этих слов. Обладательница серебристой головы решила окончательно разломать ее подбитое крыло. Вцепившись в него цепкими пальцами, она тянула крыло в разные стороны! Но это было еще не все. Ее красавица Эльза, вдруг стала мучительницей. Она крепко держала клюв вороны, чтобы та не могла врубить его в руку седой гадины…
Вдруг ворона заметила, что еще кто-то следит за ее трепыханиями. Неизвестный
Валентина взяла со стола кухонный нож.
Ворона вырвалась и вскочила на лапы.
Солнечный луч отразился от лезвия ножа и выхватил из тени лицо неизвестного – это был юноша, палец которого она так опрометчиво распорола.
«Не надо было кусаться и карму портить», – подумала птица.
Николай следил за Эльзой, за движениями ее ломких рук. От любви ему стало невыносимо. Кожа сделалась белой с голубоватым отливом, взгляд темным, неспокойным, мятежным, как декабрьское море…
Ворону поймали. Ножом вскрыли ампулы с сывороткой, ускоряющей сращивание костей. Сломанное крыло обкололи лекарством.
Прошло две недели. Ворона Лукреция Первая, как ее окрестила Эльза, преспокойно жила на карнизе в спальне девочек, и ее бледные какашки украшали шторы, подоконники, плинтуса. Разногласия между птицей и Валентиной почти исчезли. Хотя иногда ворона не могла устоять перед соблазном и воровала старинные золотые очки воспитательницы. Валентина не сделала предписанную врачихами операцию по коррекции зрения.
Жизнь Лукреции и детей протекала в стенах интерната, который состоял из двух детских спален, спальни Валентины и Сергея, игровой комнаты, поочередно видоизменявшейся то в учебную, то в столовую. Занятия были построены так, что старшим преподавала Валентина, а младшим – старшие ученицы. А потом все вместе шли в городскую школу и сдавали экзамены.
Сергей по призванию был художник, но жил на пособие по инвалидности двадцать второй группы и половину денег отдавал на содержание детей. Этот сухопарый мужчина с косящим левым глазом разрисовывал стены интерната былинными героями. Все они, бравые молодцы, кто на конях, кто пешком, в доспехах, с начищенным оружием, тоже косили левым глазом. Но над такой их негероической особенностью никто не смеялся. В интернате было запрещено поднимать расовый вопрос и издеваться над чужими увечьями. Если кто-то из детей нарушал эти правила, то должен был целый день помогать Валентине по хозяйству. Ей и так все помогали, но провинившийся наравне с роботом Соней выполнял самую грязную и неприятную работу. Только Лукреция Первая безнаказанно измывалась над собственным образом на стене. Она методично долбила по нему клювом, так что вместо хоть и косого, но все-таки глаза, вскоре выдолбила дыру.
Во вторник ночью Эльза проснулась от того, что Лукреция Первая топталась по ее одеялу. В черной комнате по белому, залитому лунным светом пододеяльнику бегал предвестник чего-то ужасного. Девочка зажмурилась. Она почувствовала, что обязательно случится нечто, что изменит всю ее жизнь. Эльза махнула рукой, Лукреция Первая улетела. Но ощущение близкой беды осталось.
Вокруг Эльзы таинственно темнели предметы – книжный шкаф со старинными книгами и большой, уже устаревший компьютер, в котором, как любила говорить Валентина, было больше информации, чем во всей Сеньольской библиотеке. Робот Соня, подключившись к розетке, тихонечко урчала во сне. Даже пес Тузик притих и мирно заряжался, воткнув хвост в соседнюю розетку. Как хорошо было бы услышать его лай! Конечно, можно разбудить Тузика. Он начнет гавкать и лизать металлическим, чешуйчатым языком Эльзины руки, но от шума проснутся и другие дети.
Вдруг Эльзу стукнуло в область солнечного сплетения, так что перехватило дыхание. Зачем, зачем она дала птице такое странное имя в честь римской императрицы? Ведь императрица плохо кончила! И неспроста ворона прилетела к ним в интернат!
Эльза схватилась за лицо, потом судорожным движением сжала плечи, бедра, щиколотки. Ей казалось, что в каждую ее клеточку воткнулась иголка. Иголки кололи, терзали тело, а потом словно
Откуда-то послышался звук, вернувший Эльзу из ее тяжелых раздумий. Рядом с ней стояла кровать новенькой девочки Жени. Накрывшись с головой одеялом, та громко сопела. Эльза придвинулась к ней и строго спросила:
– Ты чего пыхтишь? Еж, что ли?
Ответа не последовало, но пыхтение прекратилось. Эльза легла обратно и уперлась взглядом в потолок. Она пролежала так минут пятнадцать, пока девочка опять не начала сопеть. Эльза заткнула уши и попыталась сосредоточиться на чем-нибудь приятном. Например, завтра они с Игорем отправятся на оригинальную выставку Ван Гога. Последнее время все больше привозили компьютерные копии, а она любила смотреть на хоть и состарившиеся, но живые картины, в которых сквозило прозрение автора. После выставки прямо в фойе музея они угостятся мороженым, правда одной порцией на двоих. А еще сегодня утром Валентина подарила ей табл с полным собранием сочинений Селина, и завтра же вечером она сможет пуститься в невероятные путешествия по страницам любимого писателя.
«Тьфу ты! Все равно слышно сопение этой проклятой девочки!» – Эльза резким движением сорвала одеяло. Из глаз Жени вылился страх.
– Ты чего пыхтишь? Издеваешься?
– Мне холодно, я надыхиваю тепло, – бесцветным голосом ответила девочка.
– Лежи спокойно и не сопи! – прикрикнула на нее Эльза.
Но вскоре из-под натянутого одеяла донесся жалобный скулеж. Эльза опять поднялась.
– Ну, что теперь?
– Ножки ледяные.
– Откинь одеяло.
Эльза придирчиво принюхалась. Не обнаружив ничего, кроме запаха ромашки (видимо, новичка уже отмыли, а вшей вытравили), Эльза залезла к Жене в кровать. Подмяв под себя ее дрожащее тело, Эльза погладила девочку по голове. Вскоре та задышала ровно, ровно и начала пускать сонные пузыри.
Эльзу уже не так пугала черная тень Лукреции Первой, хотя птица продолжала сидеть на карнизе и зловеще таращиться вниз.
Василиса
Окна спальни были включены на ночной режим.
– Лечить надо! Параноик чертов! Спи. Да вычистила все, что смогла! – раздался в кромешной, вязкой темноте голос Василисы. Она надевала хрустящую, как свежий багет, накрахмаленную пижаму.
– А вдруг спросят про мартовскую премию? – не успокаивалась Толстушка.
Василиса нырнула под одеяло, горячее тело любовницы прильнуло к ней.
– Везде люди, а люди совершают ошибки. Найдем сыворотку – отстанут! – благоразумно заметила Василиса.
– Вася, а с детьми что?
– Ничего, отклонили просьбу, не разрешили даже приближаться. У детей стресс.
– А почку вернули?
– Кому? – раздраженно спросила Василиса.
– Да, лысому мужику из новостей.
– Бредишь?
– Не слышала? У жены отнялись почки. Она не хотела свинячьи или синтезированные. Муж отдал ей свою. А потом обнаружил, что у жены роман с лечащим доктором. Обманутый мужчина подал прошение в суд, чтобы ему вернули почку.