Непрожитое детство
Шрифт:
– Так вернули?
– Не знаю. Поэтому и спрашиваю.
– Ладно, спи, параноша, – любовно сказала Василиса и перевернулась на бок, придавив Толстушку тяжелой рукой.
Эльза
Эльза с упоением размачивала в луже хлебную пластину, когда на нее опустилась электромагнитная сетка. Лишив трапезы, за которой она охотилась целые сутки, ее притащили в дом с вонючими матрасами, где в кучах несвежего белья валялись такие же, как и она, голодные оборвыши. Их волосы были украшены гирляндами гнид, вши оголтело скакали
Сколько суток Эльза находилась в этой низине человеческого общества – она не знала. Время шло по кругу. Но в один прекрасный день на пороге паршивого обиталища появился пришелец из иного мира. Стоя в луче света, с кружевным нимбом над головой, Валентина с добротой смотрела на детей. Она была одета в белоснежное, простое платье, от которого исходил цветочный аромат, ее редкие волосы были абсолютно седы. Рядом с Валентиной стояла воспитательница:
– Валя, смотри, какие щенятки. Выбирай, – беззлобно предложил ее коричневый, прокуренный голос.
Эльза решительно бросилась к незнакомке, инстинктивно поняв, что ей выпал шанс вырваться из бесконечной череды холодных ночей, мерзкой еды и одиночества. Еще несколько наиболее расторопных детей облепили седовласого ангела. Валентина дотронулась чистыми красными руками до головы Эльзы, и зуд от укусов вшей пропал. Девочка вцепилась ей в руку и не отпустила Валентину до тех пор, пока не покинула временного приемника.
В доме Валентины замечательно пахло печеньем. Эльзу пригласили в ванную комнату. Девочка обалдело смотрела по сторонам – блестящие кафелины отражали электрический свет, летящий острыми осколками в глаза. В стеклянных шкафах были заперты огромные бутыли с шампунями, тюбики пасты, разноцветное мыло – все большое, как в салонах красоты, и все манило стать такими же отшлифованными красотками и красавцами, как и их посетительницы.
Валентина попросила Эльзу раздеться. Девочка застеснялась. Женщина никак не уговаривала Эльзу, просто ждала. Девочка не выдержала и с вызовом скинула тряпье. Ее худое тело дрожало, спина согнулась. Ее поставили в ванную, и стали драить щеткой, не пропуская ни одного сантиметра. Потом принялись за голову. Волосы Эльзы взбили куском обеззараживающего мыла, отвратительный запах которого едва удалось смыть ромашковым шампунем. Эльза не помнила, чтобы кто-нибудь когда-нибудь купал ее. И хоть от мыла и шампуня щипало места укусов блох, девочка терпела и была готова терпеть все что угодно, лишь бы о ней заботились, лишь бы кому-нибудь она была дорога.
Через несколько часов пять махровых кулей сидело в гостиной. Всем принесли молока и овсяного печенья. Детские зубы медленно крошили плотное тесто. Эльза радовалась лакомству, чистому полотенцу и клокотанию голосов, объединенных предчувствием счастья. Рядом сидел мальчик и пристально разглядывал ее своим подбитым, желто-бордовым глазом. Как выяснилось чуть позже, звали его Николай. От тепла, разливавшегося по всему телу, сознание ускользало, Эльза уронила голову на грудь…
Девочку разбудил резкий удар.
– Больно
Незнакомый мужчина с косым взглядом с остервенением драл ей волосы.
– Терпи, надо гнид вычесать.
Гирлянды гнид, как огни на елке, искрились в паутине волос. Как и два века назад, их прозрачные перламутровые капсулы надо было счесывать частой железной расческой.
Мужчина и женщина
Огромное фойе больницы походило на готический храм с воздетыми к небу острыми окнами. Здание было собрано из стекла и металла в стиле Опять-Готика. Лунный свет струился из окон, мягко окутывая предметы, отчего они становились вытянутыми и печальными. В воздухе повисали жемчужные нити, но уже в следующую секунду они бесшумно рассыпались и исчезали в обрывах темноты. Это сказочный эффект рождался от света фар проносившихся мимо везделетов.
Екатерине было неспокойно, ей казалось, что Эльза вот-вот очнется. Екатерина быстро шла по коридору больницы, собственная тень обгоняла ее. Вокруг надсадно кричала тишина. Екатерина споткнулась об ногу спящего человека.
– Саша? Второй раз на дню! То об старушку. То об тебя.
– Кто? – не понял спросонья Александр.
– В суде. Старушка! Я ей денег дала, – не без гордости заметила Екатерина.
– Почему?
– Ей было плохо!
– Она ведь могла врать, – тихо сказала Александр.
– Это был порыв, понимаешь? – раздраженно ответила женщина.
– Порыв так порыв. Прекрасно!
Александр сидел на полу, запрокинув голову назад, черная густая челка едва прикрывала высокий лоб. Обросшие виски были похожи на запятые, поставленные на краю лица. От этих дурацких бакенбард Екатерину преследовало ощущение, что у Александра выжидающее выражение лица и какой-то незаконченный вид.
Он посмотрел на нее янтарными преданными глазами, в которых стояли слезы.
– Ты что плачешь?
– Нет, глаза болят. Целый день в сети сидел. Пойдем домой. Я очень устал.
– Я на секунду к Эльзе.
– Я был там десять минут назад. Она безмятежно спала.
Екатерина вздохнула, обернулась на дверь палаты девочки и пошла за своим мужчиной. Они сели в пустой везделет, пилота Александр давно отпустил. Пивовар не любил, когда его подолгу ждали, тем более что у Василия только что родилась чудо-внучка весом в пять с половиной килограмм и администрация города выдала водителю премию.
Она поцеловала Александра в губы. Екатерину всегда смешил его пухлый с синеватым отливом рот. Слюни у него были чуть сладковатые, язык жесткий и шершавый, как сливовая косточка. Она провела рукой по ноге и начала раскреплять магниты на ширинке брюк. Александр остановил ее руку.
– Не надо, лучше поедем ко мне.
– Опять!
Всю жизнь у Екатерины была затаенная, постыдная мечта, чтобы любимый мужчина властно, неожиданно принудил ее к соитию. Чтобы ей не надо было ни о чем думать, ни на что решаться, чтобы она могла безвольно обмякнуть под натиском его желания. Но кто отважится изнасиловать Везувий?