Неверный отец. Счастье в конверте
Шрифт:
Мы снова увидимся…
Улыбаюсь сквозь дрему, ведь даже не догадываюсь, при каких обстоятельствах.
Глава 20
Несколько дней спустя
Сумасшедшая смена! Региональной проверки нам ещё не хватало. Кому вообще взбрело в голову трясти небольшой фельдшерско-акушерский пункт на отшибе? Причем внепланово…
– Не думаешь, что это твой бывший мог устроить? – озвучивает мои худшие опасения Элеонора. – За все время, что я здесь работаю, ни
Мы вместе шагаем по узкому коридору, заворачиваем за угол, где нам предстоит разделиться: ее ждут в приемном покое, а мне нужно в процедурный кабинет.
– Значит, Марат нашел меня, - произношу как можно тише и ровнее, а у самой руки дрожат, и я прячу их в карманы халата.
– Логичнее было бы ему самому приехать, - задумчиво тянет тетушка.
– Не-ет, у него другая методика, - горько усмехаюсь.
– Сначала доведёт жертву до нервного срыва, а под занавес организует свое феерическое появление и предложит помощь, как рыцарь на белом коне.
– Маньячина, а не мужик. Как ты жила с ним все эти годы?
– Я не знала других отношений. У меня, кроме мужа, не было никого. Пока не появился Герман…
– И тот оплошал, - недовольно выплевывает она. Резко останавливается, берет меня за плечи и разворачивает лицом к себе.
– Езжай домой, выглядишь неважно.
– Надо парочку уколов поставить – и поеду, - вымученно улыбнувшись, отвожу взгляд.
Чувствую я себя неважно, живот сводит спазмом, что усиливается при воспоминании о Марате. Глаза опять на мокром месте, гормоны шалят. Шумно втягиваю носом больничные запахи, проглатываю подступивший к горлу ком.
– Тш-ш-ш, Аминочка, не плачь, - доносится успокаивающе, будто адресовано мне. Следом раздается детский писк, и я оглядываюсь в поисках источника звука.
– Потерпи немного.
На лавочке под кабинетом педиатра – мамочка с ребёнком. Улыбнувшись, подхожу ближе, потому что узнаю в ней женщину, которая однажды, в дождливую ночь, свела нас с Германом вместе.
– Здравствуйте, - окликаю ее. Хмурится недоуменно. Рядом мгновенно вырастает ее муж, словно телохранитель.
– Вы меня не помните? А как роды у вас принимали в машине?
– Амина? – удивленно округляет глаза и активнее качает раскричавшуюся малышку, мою тезку.
– Простите, я тогда в таком состоянии была… Не сразу вас узнала, – дергает заторможенного мужа за рукав.
– Дорогой, это Амина! Она нашу дочку спасла.
– Я была не одна, - сдавленно отвечаю, чувствуя слабость и головокружение. Не выдержав, оседаю на край лавки.
– Да-да! Кстати, где тот доктор? – щебечет женщина, но я фокусируюсь на острой боли внутри.
– Он тоже здесь работает?
– Нет, он не местный, - выдыхаю с трудом, обхватывая живот руками. Морщусь от дискомфорта. – О-ох…
– Что с вами?
– Сейчас посижу немного, - говорю хрипло и, зажмурившись, тут же сгибаюсь пополам.
– Ой, мамочки!
Тетя возвращается, услышав мой крик. Садится
– Аминочка, тебе плохо? Где болит, дочка? – по-родственному нашептывает, ласково поглаживая по бёдрам.
– Живот….
– лепечу жалобно.
– Тонус сильный. Сейчас отпустит.
– Говорила тебе, в больницу ложись, а ты… - причитает Элеонора, и в ее всегда добром, спокойном голосе проскальзывают нотки паники.
– Горе моё, господи. Ещё и дороги замело, ни один таксист не согласится к нам ехать. Может, на скорой?
– Слушайте, муж может отвезти вас, - предлагает женщина сквозь детский вопль. Крошка Амина плачет вместе со мной.
– Куда скажете! Мы ведь так вам благодарны, хоть чем-то отплатим! Правда, дорогой?
– Конечно.
Последние слова шелестят едва уловимо, заглушаемые шумом крови, пульсирующей в висках. Сопротивляться нет ни сил, ни смысла. Малыш, которому сейчас плохо, важнее. Я принимаю любую помощь, не до конца соображая, что происходит. Страх застилает разум. Мягкий шепот Элеоноры как путеводная звезда. Тетя едет со мной в машине, обнимает всю дорогу, убаюкивает и успокаивает, как мама непутевую доченьку.
Я же могу думать лишь о нашем с Германом ребёнке. Это единственное, что держит меня после всех невзгод и предательств. Как я жить дальше буду, если потеряю его?
Сломаюсь. Рассыплюсь на осколки.
Я готова на все, лишь бы сохранить кроху. В страхе я разрешаю нервной тете сообщить обо всем Демину, но уже не слышу, смогла ли она дозвониться. Мы как раз заходим в приемный покой, и мне навстречу вылетает Лана. Обнимает меня крепко, ни о чём не подозревая, и оглушающе восклицает мне на ухо:
– Амина, привет, дорогая! Ты возвращаешься к нам? Без тебя работа – рутина, даже обсудить или посоветоваться не с кем.
– Лан, нет. Я к вам за медицинской помощью. Примете? – аккуратно отстраняю ее от себя, и только сейчас она замечает мое заплаканное лицо. Настроение мгновенно меняется, когда я добиваю ее хлесткой фразой: - Кажется, угроза выкидыша.
Секундная заминка, но подруга быстро берет себя в руки.
– Не нервничай, главное! Сама знаешь, мы всех сохраняем!
– Не всех, - апатично поправляю ее, зная статистику.
– Отставить панику!
– бодро выпаливает.
– Сейчас палату одиночную организуем. Девочки!
– щелкает пальцами, поворачиваясь к стойке.
Меня оформляют в стационар, а тетю отправляют домой за вещами, ведь впопыхах мы не успели ничего с собой взять. Я приехала прямо в медицинском халате, только пальто наверх накинула. Будучи акушеркой, не раз ругала пациенток за тревожность и накручивание себя, а теперь сама не могу совладать с эмоциями.
Собрав себя по кусочкам, я прошу у Ланы укол без назначения врача, чтобы снять спазм, и она делает мне его, хоть и рискует получить по шапке от начальства. Боль утихает на время, а я хотя бы могу отдышаться и здраво оценить свое положение.