Невеста берсерка
Шрифт:
Хрустнуло, меч выпал. Убби взвыл от дикой боли и с изумлением понял, что ярл раздавил ему ладонь. Взгляд викинга ухватил вылезшие из рваной плоти концы сломанных мелких костей…
И Убби, мгновенно сообразив, чем все это кончится, долбанул по руке Харальда, уже скользнувшей ниже, к запястью, щитом, который держал в уцелевшем кулаке. Ударил, метя по пальцам ярла железной оковкой. Щит он взял у Торвина — а тот любил затачивать железо по краям, превращая его в режущее лезвие…
Пальцы Харальда на мгновенье разжались.
Убби
— Уходим. За борт, все.
Следом за ним в воду попрыгали викинги, видевшие все, что случилось с ним — и с ярлом.
Харальд, замерев посреди палубы, посмотрел на руку. Удар Убби разрубил ему пальцы левой руки, заодно раздробив кости — но они уже стремительно срастались.
Вот только плотью рядом больше не пахло. И мир снова посерел.
Он ничего не чувствовал — ни ярости, ни желания… но помнил, что когда-то ощущал.
Харальд оскалился. Над водой полетел долгий, протяжный звук — то ли рычание, то ли громкое, заглушающее все шипение.
— Пусть посидит там до утра, — объявил Грюмир, стоя у борта своего корабля, уже подходившего к Йорингарду.
Он смотрел в сторону драккара, на котором остался Харальд. Викинги, раньше ходившие под Хрориком, а затем перебежавшие к берсерку, и все потому, что не захотели драться со зверем, сыпались сейчас с корабля в воду, как спелые желуди с дуба.
А перед этим на корабле кто-то вопил. Значит, Харальд уже поймал кого-то себе на потеху…
— Не сбежит? — спросил у Грюмира его помощник. И ткнул рукой в сторону. — Вон там еще один драккар. Вошел в устье фьорда следом за нами. Думаю, это его собственный, с его людьми. И они вроде как направляются к нему…
Хирдман Гудрема пожал плечами.
— Как сказал конунг, давая мне то снадобье, после него Харальд первое время будет не в себе. Каждого, кто подойдет, порвет на части… так что пусть плывут. Сам Харальд со своими же и разберется. А к утру, как только рассветет, мы к нему сплаваем и посмотрим. Ветер к берегу, в море это корыто не унесет. Если будет валяться на палубе без движения, значит, все, можно брать. Он после этого ручным станет. На кого покажут, того и разделает.
— Первый раз о таком слышу, — пробормотал его помощник. — Хотя этот Харальд и раньше был не пойми что.
— Нам сейчас не о нем думать надо, а о казне, — объявил Грюмир, отходя от борта и поворачиваясь в другую сторону.
Берег Йорингарда был уже близко — и вдоль него, за причаленными драккарами, стояли викинги, человек пять-шесть. Предатели, которых ярл Харальд оставил, чтобы охранять крепость со стороны воды…
— Если пропадет хоть кусочек золота, Гудрем нас самих отдаст на поживу этому Харальду.
Кейлев слышал и видел далеко не все, что произошло на драккаре, где был его ярл.
Но отголосков и криков викингов,
— С ярлом вроде как неладно, — угрюмо сказал кто-то из викингов, гребших на передней скамье.
— Рты закрыли, — грозно приказал Кейлев. — Ярл у нас и берсерк, и сын Ермунгарда… к тому же он только что из боя. А на хольмганге, если я все правильно понял, его пытались убить. Подло, не по правилам. Стрелами забросали с другого драккара… и гнида эта, Грюмир, тут же за борт спрыгнул. Ясное дело, что ярл сейчас не в себе. Правый борт — весла в воду. Левый — греби. Олав, правь к драккару. Поворачиваем.
Темный корабль приближался. На палубе что-то неровно вспыхивало — похоже, догорал один из факелов, освещавших драккар во время хольмганга.
Странно, что до сих пор там пожар не начался, подумал Кейлев. Понять бы еще, что случилось с ярлом…
Потом он разглядел темную фигуру на носу — и похолодел. Рявкнул:
— Суши весла.
Ярл смотрел в их сторону — Кейлев видел это ясно, догоравший факел давал достаточно света. Стоял Харальд без шлема, и вроде как без своей медвежьей рубахи.
Только серебряные глаза ярла больше не горели. На носу замерла фигура из темного мрака…
Викинги, одним махом вскинув весла и уложив их вдоль бортов, сгрудились у планширя рядом с Кейлевом. Негромко переговаривались.
В шепотках их старик слышал страх и неуверенность. И, нахмурившись, посмотрел в сторону Йорингарда. Драккары Гудрема уже приставали к берегу.
Казна и корабли для новых хирдов — все там, хмуро подумал он.
— И что теперь? — напряженно спросил кто-то. — С ярлом-то что?
Я пришел сюда, чтобы стать хирдманом, мрачно размышлял Кейлев. И я без этого не уйду.
— Что, не знаете, как ярла иногда накрывает? — рявкнул он. — Чего застыли, как напуганные бабы? Живо тащите сюда багры. Сейчас понадобятся…
— Ты что-то придумал, Кейлев? — спросил от мачты Олав.
— Да чего тут придумывать, — проворчал старик. — Тащи сюда девчонку, Олав. Порвет бабу, по своему обычаю — и успокоится. Тащи девчонку.
Время тянулось и тянулось, а Харальд все не приходил. И в просвете между занавесками Забава его не видела.
Стемнело, а его все не было. Люди на корабле переговаривались…
Затем корабль закачался сильней, послышались удары весел о воду. За занавеску начали долетать отдаленные вопли. Слушая их, Забава ежилась и вздрагивала.
И понимала, как неправа была, решив, что Харальд-чужанин сбежал от войны.
Он сам на нее отправился.
Матушка Мокошь, лишь бы жив остался, молилась Забава, замерев у занавесок. Выглядывала за них — и видела темный корабль, освещенный лишь светом луны. Чужане сидели на веслах, гребли с дружными выдохами. Лица их казались вырубленными топором из мрака…