Невеста инопланетянина
Шрифт:
— Я бы отправила его в районную больницу.
— Когда бы он туда доехал… Он уже на грани был. А так больному стало лучше уже по окончанию операции.
— Будем надеяться, что он поправится, не то меня с работы выгонят, — она вздохнула, — за то, что допустила постороннего к приему пациентов, а он кому-то навредил.
— Не беспокойся — не прогонят, — Кир улыбнулся. — Только спасибо скажут — меньше работы для врачей в больнице. Ладно, у тебя есть в ФАПе чайник и заварка?
— Да, а что?
— Есть хочется. Я привез конфеты и печенье. Есть шоколадки.
— Гм, — она задумалась. — Я вообще-то
— Там баба Катя, при ней не поговоришь.
— Ладно! — она тряхнула головой. — Доставай свои конфеты! И шоколадки не забудь — я их люблю…
За чаем просидели долго. Болтали, Кир шутил, Карина вспоминала случаи из практики. Внезапно хлопнула себя по лбу.
— Совсем забыла! Помнишь хулигана, который приставал ко мне танцах, а ты его потом побил?
— Помню, — насторожился Кир.
— Он умер.
— Как? — Кир сделал вид, что удивлен.
— Замерз на улице. Напился и улегся на дороге. И все.
— Ты точно знаешь?
— Конечно! — Карина фыркнула. — Меня ж к нему позвали — разбудили в семь часов. Я быстренько оделась, прибежала, а он уже окоченел. Лежал недалеко от дома бабы Кати в переулке. Какая ему помощь?
— Что было дальше?
— Позвали участкового, он дальше этим занимался. Из райцентра приехала милиция и, вроде бы, прокуратура. Люди говорят: что-то там искали возле трупа, но ничего не обнаружили. Еще бы! Да там до их приезда полдеревни оттопталось — ходили посмотреть. И что искать? Ведь все понятно: напился, лег на дорогу и замерз. Не первый случай.
— Такое было?
— Прошлой зимой, еще с Филиппычем ходили. Пенсионер лег на дороге, а перед этим крепко выпил, ну, и замерз. Его еще потом машина переехала. Жуть! — Карина передернула плечами. — Зачем так пить?!
— А что тот уголовник делал возле дома бабы Кати? — поинтересовался Кир.
— Да кто же знает? Напился и бродил по улицам. Мне про него сказали: пил каждый день с дружками, в тюрьме сидел за кражи, мать избивал. Хоть и не принято о покойных говорить плохое, но люди только радовались тому, что он умер.
— Пусть так — замерз и ладно, — согласился Кир. — Что делаешь, когда приходят с болью в позвоночнике?
Карина стала говорить, но Кир ее почти не слушал. Смотрел на милое лицо, на черные, густые волосы, глаза под длинными ресницами и тихо млел. Удивительное чувство! Он не испытывал к Карине похоть, не вожделел ее, как прочих женщин, а просто любовался. Его переполняла нежность, такая непривычная, но в то же время сладкая по ощущению. Карина его взгляд заметила.
— Ты почему так смотришь на меня? — спросила настороженно.
— Любуюсь, — признался Кир. — Ты красивая.
— Мне многие такое говорили, — сощурилась Карина.
— Не удивительно, — Кир согласился. — Что есть, то есть. Но ты мне нравишься не только внешне. Хотя с тобой знакомы мало, но почему-то я уверен, что ты очень хороший человек. Умная и добрая.
— Продолжай! — Карина засмеялась. — Люблю, когда меня расхваливают. Может, и стихи прочтешь, писатель?
— Раз хочешь — слушай, — он тоже улыбнулся и стал негромко декламировать:
Никого не будет в доме,
Кроме сумерек. Один
Зимний день в сквозном проёме
Не
Только белых мокрых комьев
Быстрый промельк маховой.
Только крыши, снег и, кроме
Крыш и снега, — никого.
И опять зачертит иней,
И опять завертит мной
Прошлогоднее унынье
И дела зимы иной,
И опять кольнут доныне
Не отпущенной виной,
И окно по крестовине
Сдавит голод дровяной.
Но нежданно по портьере
Пробежит вторженья дрожь.
Тишину шагами меря,
Ты, как будущность, войдёшь.
Ты появишься из двери
В чем-то белом, без причуд,
В чем-то впрямь из тех материй,
Из которых хлопья шьют.
— Красивые стихи, — сказала девушка, когда он смолк. — Ты сочинил?
— Нет, Пастернак. Мне такие не по силам.
— Отчего же? Ведь тоже книги пишешь?
— Ну, как тебе сказать, Карина? — Кир почесал в затылке. — Медик я хороший, а вот писатель так себе. Таланта невеликого.
— Ты очень странный, — промолвила Карина после паузы. — Обычно парни хвастаются перед девушками, рассказывая о себе. Мол, он такой, сякой и лучших не бывает. А ты — наоборот. Ведь есть чем похвалиться. Совсем ведь молодой, а книжку выпустил, в Союз писателей вступил. Но ты про это мне ни слова. Я помню, приезжали к нам писатели и выступали в клубе. И так себя расхваливали! Мол, все великие прозаики, поэты. Я ради интереса взяла в библиотеке их книжки почитать, так потом плевалась. А твою прочла не отрываясь. Как будто видела, как врач Кирилл везет израненную девушку на самодельных санках, заботится о ней — лечит, кормит. Прочтя, подумала: а меня вот так бы кто-то вез? Ведь я прекрасно понимаю, как тяжело с такими ранеными. Ей ведь нужно было отправлять естественные надобности, но с переломами сама это не сделаешь. И врач ей помогал конечно, но, несмотря на это, не переставал любить. Вот это настоящее!
— Он медик, как и мы, — пожал плечами Кир, — нам привычно.
— Не скажи! — не согласилась девушка. — Не каждый смог бы свое чувство сохранить. Ты бы сумел?
Кир на мгновение задумался.
— Со мной в Литературном институте учится врач-реаниматолог, Олег Кувайцев. Мы с ним дружим, он много рассказывал о своей работе. В частности, о пациентах. Они ведь без сознания, поэтому ходят под себя. Духами там не пахнет. Олег сказал мне, что нужно очень любить людей, чтобы работать реаниматологом. Врачу нельзя быть брезгливым, в противном случае пусть выбирает иную профессию.