Невеста последнего принца
Шрифт:
В сад Мария-Фредеркиа влюбилась если не с первого, то со второго взгляда. А вот с владельцами – членами королевской семьи, все оказалось не так просто. Помня все, что ей рассказывал отец перед отъездом, Рике ожидала, что отношения наладятся, в первую очередь, с женой второго принца. Все же, дамы были примерно равны. И ничего, что Фредерика – чуть выше по рождению, а принцесса Мелисса – по мужу. Да и по возрасту вторая принцесса была значительно старше своих молоденьких невесток.
Однако, уже первые встречи показали, что некоторые планы не выдерживают столкновения с реальной жизнью. Несмотря на разницу в возрасте, принцесс Мелиссу и Агату связывала довольно крепкая дружба. И, хотя новую невестку обе приняли весьма дружелюбно, было понятно, что любые союзы придется заключать либо с обеими, либо ни с кем.
Вторым разочарованием для молодой графини стала холодность будущего мужа. Внешне принц Рихард был идеален. Он исправно сопровождал невесту на все светские приемы, приглашал на прогулки и вел
Учитывая особый статус гостьи, Марию-Фредерику с первого дня в Люнборге стали приглашать на семейные завтраки. Теплота и легкое отношение королевской семьи к формальностям среди своих так поразили девушку, что она приняла увиденное за правило. И когда жених, к ее разочарованию, не предпринял попыток сближения, она решила рискнуть сама.
– Ваше Высочество, - начала она разговор во время одной из ставших обязательными прогулок, - могу ли я спросить, как вы относитесь к трудам Опица и Бухнера? Не кажется ли вам, что есть в мире вещи, упрощать которые – просто грех?
– Что, простите? – Рихард, которые шел рядом и, казалось, внимательно слушал (по крайней мере, короткие реплики, которые он периодически вставлял в разговор, создавали такое впечатление), даже споткнулся. – Труды кого?
– О-о… - В первый момент Мария-Фредерика опешила. До сих пор все говорило о том, что королевской семье ценится просвещение. Потом, вспомнив реакцию домашних, она сообразила, что человек совершенно необязательно должен разделять ее увлечения. И вообще, нельзя же так, в лоб. Наверное.
– Опица и Бухнера, - повторила она уже осторожнее. – Ну, вам же наверняка знаком этот спор между сторонниками использования в поэзии простого языка и между почитателями языка Храма?
– Ах, этот спор, - принц Рихард, похоже вспомнил. Но вместо того, чтобы включиться в дискуссию, только пожал плечами. – Вы знаете, дорогая графиня, я к ним никак не отношусь.
– Но, неужели это могло пройти мимо вас? – Искренне удивилась Фредерика. – При дворе моего почтенного батюшки два трубадура чуть не подрались было дело.
– Так то - трубадуры. Да еще и придворные. У них других забот, видимо, нет.
– Не знаю… Но мне кажется, что уступая подобные споры трубадурам, мы все упускаем что-то важное. – Графиня задумалась, подбирая слова. – Понимаете, словно мы позволяем решать за нас, хоть именно мы поставлены Творцом, чтобы принимать решения. Не нам решать, как каждому из них выражать свою радость весне. Иначе они не умеют.
– То есть, вы считаете, что поэт, образно говоря, может или чирикать, или петь? И третьего пути ему не дано?
– Я считаю, что поэт должен творить на том языке, на котором умеет. А если его творение покажется мне недостаточно возвышенным, или, наоборот, недостаточно простым… Ну, что же, есть и другие поэты.
– То есть, вам совсем-совсем не интересно? – Во взгляде Фредерике было столько разочарования, что только последний сухарь смог бы это упустить.
– Увы, моя прекрасная графиня, - Рихард постарался, чтобы его улыбка выглядела немного грустной, и немного виноватой. – Я настолько привык к сухому языку цифр, что совершенно одичал. Возможно, вместе мы исправим этот недочет.
Он еще что-то говорил, но Фредерика почему-то была уверена, что искренней во всем этом монологе была только первая фраза. Остальное – не более, чем светская болтовня. Принц словно приоткрыл завесу, показав на миг себя настоящего, и снова задернул.
Чем ближе к свадьбе, тем сложнее становилось жениху и невесте остаться наедине.
– Так всегда, - посмеивалась принцесса Агата, которая, несмотря на юный возраст, имела самый солидный стаж семейной жизни среди принцесс. – Подожди, то ли еще будет!
Но Фредерике не хотелось ждать этого неизвестного «то ли еще». Свадебное платье заранее сшили в родном замке придворные швеи. Этикет при дворе Люнборга не сильно отличался от принятого по всему континенту. Разве что, чуть поменьше помпезности там, где без этого можно обойтись. Так что время на подготовку к свадьбе больше требовалось принимающей стороне, чем самой невесте. Деятельная натура молодой графини требовала хоть каких-то результатов уже сейчас, а жених так и оставался тайной за семью печатями.
Не придумав ничего лучше, Фредерике начала перечитывать в дворцовой библиотеке все, что она могла найти о Фразии. Ее Величество Ариана всячески поощряла этот интерес к родине предков. Однако же, особый интерес будущей невестки к определенной теме не остался незамеченным.
– Собираешься бороться за фразское наследство? – Участливо поинтересовалась Ее Величество пригласив будущую невестку на чашку чаю.
– Ваше Величество?
Королева Ариана позволила себе легкую улыбку.
– Не считай других глупее себя, девочка. Главное, не забывай, что ты скоро станешь люнборгской принцессой. А Люнборг уже ответил графу Моритцу, что не станет вмешиваться в споры о наследстве иностранных графинь.
– Но, Ваше Величество, если позволите, это теперь, в какой-то мере, и мое наследство. Я понимаю, что король Фразии
– Видишь ли, Фредерике, на самом деле – все очень просто. Пока нет тела твоего дяди – графом по праву остается он. То, что ты прочла на бумаге, не сильно отличается от правды, сколько бы нареканий это не вызывало у наследников, да хоть бы и у твоей уважаемой матушки. Король связан с графом клятвой. Назначь он сейчас наследника, захочет ли новый граф уступать свои права в случае возвращения родича? А там и до межусобной войны недалеко.
– Но ведь дядя… - Фредерика задумалась на миг, подбирая наиболее удачное слово. Выглядеть бесчуственной и меркантильной перед будущей свекровью не хотелось. С другой стороны, вряд ли кто-то ожидал, что она станет вечно оплакивать дядюшку-графа, пропавшего (а, скорее всего, сгинувшего) до ее рождения. – Дядя пропал при таких обстоятельствах, насколько я знаю, что вероятность его возвращения живым и здоровым весьма невелика.
– Невелика, но не исключена. – Королева Ариана пожала плечами и с видимым наслаждением сделала глоток чая. – И пока она остается, Его Величество, король Фразии, будет стоять на страже интересов своего вассала. Впрочем, все это не важно. Мы ведь понимаем, девочка моя, что тебе просто надо было чем-то занять руки и голову, чтобы унять предсвадебное волнение. Не правда ли?
– Да, конечно, Ваше Величество, - понятливо согласилась молодая графиня.
Этот разговор Фредерике приняла к сведению, решив впредь быть более осторожной не только в своих высказываниях, но и всвоих действиях. К тому же, долгожданный день вскоре наступил. И вдруг оказалось, что к этому дню не готов совершенно никто. Ни сама Мария-Фредерика, ни ее верная Магдалена, ни жених, который, как шептались слуги, вчера после холостяцкой пирушки зашел за каким-то делом в кабинет, до и засиделся за бумагами чуть ли не до рассвета. Даже Ее Величество королева Ариана, хотя и славилась железной выдержкой, тоже едва сдерживалась, чтобы не бросить все и не побежать лично проверять каждую мелочь. А весь Люнборг погрузился в праздничную суету. Солнечным весенним утром принц Рихард фон Люнборг и графиня Мария-Фредерика фон Шатцфельз сочетались законным браком.
Когда невеста вошла под своды собора, Рихард даже ощутил некую гордость. По всему выходило, что именно ему выпала честь быть женатым на первой красавице королевской семьи. К Агате Рихард испытывал самые теплые братские чувства, но не мог не признать, что в определенные моменты ей не хватает некоего величия. Мелисса умела держаться с истинно королевским достоинством. Но до королевы Арианы сухощавой Мелли не хватало стати. Либуше, при ее идеальных формах, чуток не хватало роста. А вот Мария-Фредерика удачно сочетала в себе все достоинства. Восторженный вздох, эхом отбившийся от высоких сводов, показал, что не только Рихард оценил красоту невесты. Граф фон Шатцфельз, сколько бы принц не ворчал на тестя, на наряды для дочери не поскупился. Бархат верхнего платья отлично гармонировал с тончайшим шелком и кружевами. Рихард не взялся бы точно определить город в далёкой Влохии, из которого везли эти произведения искусства. Но он искренне надеялся, что моду на вендские кружева эта красота не сменит. Потому что цену ей он знал. Не хотелось бы, чтобы ручеек золота сменил направление. Венды хотя бы везли товары не только сюда, но и отсюда. А этим только дай волю, не одно знатное семейство разорится в попытках доказать, что они - не хуже других. При том, что кто может себе позволить такое, позволяют и сейчас. Просто, в разумных пределах. Пока правит отец, мать своей железной волей пресекает чрезмерное расточительство придворных дам. Хватит ли у Либуше твердости удержать в руках этот курятник? Этого Рихард пока не знал. Поэтому, глядя на красавицу невесту, на всякий случай продумывал варианты законов, которые я е допустили бы обеднения страны. Запретить носить влохийские кружева всем, кто имел титул ниже графа? Или просто установить такую ввозную пошлину, чтобы не повадно было? Или, наоборот, прижать дорогого тестя, чтобы снизить цену, как минимум, на одну таможенную границу? Рихард раздумывал, краем уха слушая последование обряда. Он исправно кивал в нужных местах, отвечал на вопросы храмовника. И вот прозвучали завершающие слова, которые сделали его окончательно и безповоротно женатым. Соборный колокол возвестил, что неженатых принцев в Люнборге не осталось.
Дворцовые службы работали, как хорошо отлаженный часовой механизм. Вереница блюд, подаваемых к праздничному столу, не иссякала, музыка играла, цветы благоухали. Вскоре Фредерике начала искренне жалеть, что матери не удалось настоять на своем. Будь ее - Марии-Евгении – воля, Курту не долго бы оставалось наслаждаться свободой южных университетов.
И, пожалуй, мать была полностью права, настаивая на том, чтобы Рике в дороге сопровождал не только отряд проверенных отцовских рыцарей, но и брат. Где еще, скажите на милость, младший сын графского дома может быть представлен племянникам фразского короля и любицкого князя? Запросто поболтать с люнборгским кронпринцем на правах ближайшей родни? Граф Моритц, конечно, прямо намекал, что позднее хотел бы видеть сына в числе влиятельных лиц в Академии. Но такие знакомства не повредили бы никому.