Невидимая птица

Червинская Лидия Давыдовна

«И все равно от слова или звука…»

И все равно от слова или звука, От правды или только от любви, Судьбу свою печальной не зови, Пусть это не страдание, а мука… Холодное, далекое, лови. И верь без умысла, и верь без сожаленья (О как расчетливы обиды и сомненья) – Холодной и прозрачной темноты Не бойся. Этот призрак – ты.

«Что, если все в тебе – мятежность и покой…»

Что, если все в тебе –

мятежность и покой, И то, о чем совсем не надо слов… Что, если ты, измученный такой, Опять простить (в который раз?) готов. Не надо пить вина, В нем тоже правды нет. Так лучше. Ключ к сердцам умышленно затерян. Так лучше. Тишина И зябкий лунный свет, Который, как и ты, изменчив, грустен, верен.

«От возможных друзей, от возможных обид…»

От возможных друзей, от возможных обид, От возможного, все-таки, полупризнанья, От возможного счастья так сердце болит… – До свиданья. Проезжали игрушечный мост над рекой, И откуда, откуда он взялся такой В этом городе грустно-знакомом? От возможных ошибок… Пожалуй, не надо. И опять, и надолго молчанье. Слишком рано закрылась калиточка сада Перед тоже как будто приснившимся домом. – До свиданья.

«И вернулось голубое, лунное…»

И вернулось голубое, лунное, Потушило солнца красный свет. И любовь вернулась однострунная, (Та любовь, в которой счастья нет). Мы с тобой живем полузастенчиво, Провожаем с грустью каждый день. Любим город наш туманный и изменчивый, И стихи, и позднюю сирень. Есть другое, темное, влюбленное, Я о нем давно не говорю. И опять: усталые и сонные…. И опять: за все благодарю…

«Как много еще непрочитанных книг…»

Как много еще непрочитанных книг, Как много людей привлекательно-новых. И как этот город прозрачно-велик (Прозрачнее всех городов). Но только – от этих тюльпанов лиловых, От сумерек белых усталого дня, От верности тем, кто не знает меня, От смутных предчувствий и снов… От правды, которой нельзя повторять, От этого, вот, ясновиденья скуки… Так жалко опущены сильные руки, И нечего, нечего делать опять.

«Еще осталось в жизни суховатой…»

Еще осталось в жизни суховатой Немного правды и немного скуки. И то, в чем мы по-детски виноваты, Наказаны и прощены… Еще остались в этой жизни сны (Мне часто снятся ласковые руки…) Так постепенно, грустно-неизбежно Открылся мир – жалеющий и жалкий… И только пахнут гниловато-нежно Уснувшие, от теплоты, фиалки.

«Не

та любовь, конец которой счастье…»

Не та любовь, конец которой счастье, И не тоска, конец которой сон… Но равнодушие, но холод беспристрастья, Но сумеречный свет от трех окон. Скорей бы наступила темнота… (А в ней к утру распустятся каштаны.) Зачем мы поняли – так грустно и так рано, Зачем мы поняли – не та любовь, не та, И боль не та, которой смерть конец… Но равнодушие нетронутых сердец, И что-то в них, чему и я поверю, Все потеряв, и пережив потерю.

«Не надо трогать слово: благодарность…»

Не надо трогать слово: благодарность, Ведь лучшего на свете не найти. – В большом кафе, рассветном и угарном, Остались те, кто позабыл уйти. И оттого, что мне их жаль немного, И оттого, что я не лучше их, Такое слово стало стыдно трогать…

«О заблудившейся любви…»

О заблудившейся любви, Без воплощенья, без слиянья… В которой даже нет страданья И права на него. Что перед ней слова твои И злобные, и дорогие, Но так случайно не другие? – Не значат ничего. Я буду ждать, чтоб все сгорело, И в пепле, в сумерках, в дожде Пойму, зачем, и в чем, и где Мое печальнейшее дело.

«Так гасят елочные свечи…»

Так гасят елочные свечи, Так укорачивают встречи, Перестают любить. Так видят: листья все опали И солнца больше нет. Так расстаются без печали И продолжают жить. Так покоряют сердце скуке, Так – в жизни исчезают звуки И проникает свет.

Рассветы (Париж, 1937)

… И беспощадно бел, неумолимо светел, День занимается в полоске ледяной. Г. Адамович

«Я замечаю в первый раз…»

Я замечаю в первый раз: Луна плывет над облаками, Как тень медузы под волной, Как взгляд опустошенных глаз, Как слово, сказанное нами, Потушенное тишиной… Уже давно из-за угла Нас сторожит рассвет осенний. Тень горя – как другие тени – Не есть, а будет и была. Все возникает только в боли, Все воплощается в тоске — И тает от дождя опять… Неуловимость нашей доли: Как легкий холодок в руке, Которой нечего поднять.