Невидимая птица

Червинская Лидия Давыдовна

Радость проснулась – такой незначительной, Осень вернулась – такой удивительной В новой прозрачности дней… Боль обернулась таким равнодушием, Мы уж давно замолчали и слушаем, Многое стало ясней. Значит ли это, что мы постарели? В тысячный раз раскачались качели, В тысячный раз – недолет. В тысячный раз, безнадежно-свободное Сердце осеннее… Солнце холодное Снова над миром встает.

«Над

узкой улицей серея…»

Л. Кельберину

Над узкой улицей серея, Встаёт, в который раз, рассвет. Живём, как будто не старея, Умрём – узнают из газет. Не всё ль равно? Бессмертья нет. Есть зачарованность разлуки (Похоже на любовь во сне). Откуда ты протянешь руки, Уже не помня обо мне.

«Ноябрь. Рассвет, похожий на весенний…»

Ноябрь. Рассвет, похожий на весенний, А на земле коричневые листья. От светлых слов и от неясных мнений, От безразличия и бескорыстья – Такая утомленность и досада… – Как долго мы стояли возле сада. Последний школьник скрылся за углом, Цветочница за маленьким лотком, С огромными, печальными цветами, Застыла, спрятав руки под передник… Как все же трудно расставаться с Вами, И как легко не встретиться потом, Мой удивительный, мой жалкий собеседник.

«Хочется блоковской, щедрой напевности…»

Хочется блоковской, щедрой напевности (Тоже рожденной тоской), Да, и любви, и разлуки, и ревности, Слез, от которых покой. Хочется верности, денег, величия, Попросту – жизни самой. От бесприютности, от безразличия Тянет в чужую Россию – домой… Лучше? Не знаю. Но будет иначе – Многим беднее, многим богаче, И холоднее зимой.

«Все по-весеннему случайно…»

Все по-весеннему случайно… Спим для того, чтоб видеть сны. Мы связаны скучнейшей тайной, И в ней навек разлучены. Учились жизни терпеливо, А научились жить мечтой. Сказать ли Вам, что Вы красивы? Но чтонам делать с красотой… Мир неизжитых вдохновений, Быт углубленной нищеты… Сказать ли Вам, что наши тени Опять скрестились на мгновенье, На полувздохе, полуслоге На чуть белеющей дороге В небытие – из пустоты.

«Уже печально жить свободно…»

Уже печально жить свободно, Уже могу кого угодно И как угодно полюбить. Скучает сердце – неужели Его так трудно удивить? В невоплотившемся апреле Земля

невидимо цветет. Не в этот вечер, и не в тот, И не в конце другой недели – Счастливым станет ожиданье. Но Вы скажите, ты скажи… Иль только в зреющем молчанье Еще возможно сочетанье Высокой честности и лжи?

«Не согласны. Ни за что…»

Борису Поплавскому

Не согласны. Ни за что. Так темно и вдохновенно, Традиционно, современно, Жить как все – и как никто. Поздно. Все проходит мимо. В жизни, наконец, любимой Больше места нет. В той, что выдумана нами, Мы бессонными ночами Сторожим рассвет. Ждем не чуда – а прощенья, Не любви – а удивленья, Терпеливо, до утра… Не согласны. Всем пора. Вдохновенный обыватель, Целомудренный мечтатель, Мы пойдем навстречу маю, Вызывая птичий смех. Ничего не принимая, Принимая все – за всех.

«От солнца, от силы – свободы…»

От солнца, от силы – свободы… Свободы, влекущей куда? Высокие, пыльные годы, Как в летние дни города. Как в час непечальной разлуки, Напрасно-тревожный вокзал… Но от вдохновенья, от скуки, Кто сердцем еще не устал? У моря – нежнейшего в мире, В пустеющей, летней квартире Кому не хотелось зимы? Свобода – соленое слово. Но что, если сердце готово Для жизни уютно-суровой (Какой – безразлично) тюрьмы.

«Людям с карими глазами…»

Людям с карими глазами, – Теплыми глазами юга – Людям с близкими мечтами Не дано любить друг друга. Полон юмора, испуга И упрека каждый взгляд… За невольное молчанье, Память без воспоминанья — Лучшая из всех наград. Впрочем, и об этом с Вами – Даже лунными ночами – Никогда не говорят.

«На таком высоком юге…»

На таком высоком юге Можно помнить друг о друге Только памятью ночной… С высоты такого горя – Близость городского моря, Покоренного луной. Робкий запах олеандра, Охраняющий веранды. Все – как памятник во сне. Сердце снова замолчало… Почему не страшно мне? «Только верность» – прозвучало В озаренной тишине.