Невидимый враг
Шрифт:
У меня уже голос дрожит и слёзы подбираются — непрошенные, горькие.
Барс тяжело дышит мне в шею.
Но постепенно успокаивается.
Я знаю, что он меня услышал. Всегда слышал. Наверное, за это тоже я его так люблю.
Оборот прекращается, под моими ладонями снова пушистый серебряный мех.
Мэй смотри на меня сочувственно, но ничего больше не может сделать. Если мой брат что-то решил, его кувалдой не перешибёшь. Арн подходит ближе, смотрит пристально на Зора и кидает свысока:
—
Под моими ладонями напрягается тело гигантского барса, становится каменным. Он не издаёт больше не звука, но это напряжение звенит в воздухе, я чувствую его всей кожей.
Так же, как и тупую боль в сердце, вонзившуюся в него подобно тупому кинжалу.
В этот раз и правда всё. В этот раз он и правда уйдет.
— И вот ещё что. С этого момента ты в комнате Ивы ночевать не будешь. Бегом марш в сарай, и это моё последнее слово.
Он крепче сжимает пальцы на рукояти меча.
И я буквально силой заставляю упирающегося котика последовать приказу, нашёптывая в ухо, что он должен слушаться, хотя бы ради меня. Пока брат добрый. Кот останавливается всеми четырьмя лапами через каждые два шага. И я знаю, что борется с собой… но я продолжаю горячо упрашивать и он, кидая неподвижные серебряные взгляды на слёзы на моих ресницах, всё-таки повинуется мне.
Брат выставляет у сарая караул. И у моей двери. И под окном тоже.
Я понимаю, он догадался обо всём, что мой зверь — на самом деле человек и может оборачиваться по своему желанию в любую минуту. И скорее всего даже знает о нём намного больше, чем я. Но конечно же, мне ничего не скажет.
Всю ночь до самого утра не могу заснуть. Непривычно так — в одиночестве, без сильных рук, обнимающих меня во сне.
Но я терплю. Надо привыкнуть — теперь все ночи будут проходить так…
Рассвет встречаю, закрыв ладонями лицо, и свернувшись клубком на своей половине постели.
Сегодня… сегодня всё закончится.
Глава 19
К утру я совсем замёрзла. Разбитое окно в моей комнате ещё не успели починить. Да и стекло с пола я не стала собирать — не было сил. Ни на что не было сил, я сама была разбита внутри на такие же острые, окровавленные, хрупкие осколки.
Холодный рассвет. Солнце мешает розовые и лиловые оттенки в небе, как будто готовит потрясающей красоты холст, на котором напишет картину нового дня. На горизонте сине-белой рамой — горы Таарна.
Отсюда кажется — совсем близко, рукой подать.
Но идти будем весь день, до самого вечера.
Арн уже ждёт на пороге. Собранный, суровый. Окидывает меня быстрым
Вслед за мной на высокое крыльцо выходят ещё двое.
Гордевид смотрит не на меня — смотрит в небо. Принюхивается к чему-то, поглаживает бороду.
— Готов? — спрашивает его Арн.
Старик улыбается, лучики-морщинки разбегаются на загорелом лице.
— Нет уж, я с вами не пойду! Вы сами должны разобраться, втроём. А я, пожалуй, подожду. Во-первых, обещал тебе жену твою и малышей покараулить. У мальчишек больно способности магические занятные, любо-дорого понаблюдать. Решил уже, которого из них мне в ученики отдашь?
— Сестры моей тебе уже мало? — хмуро спрашивает Арн.
— А, ну да, ну да, и что это я запамятовал… — сверкает лукавым глазом Гордевид.
Брат смотрит на меня так, что я читаю в его взгляде непроизнесённое: «Немудрено! Она и сама забыла, чем должна сейчас заниматься. Вместо дела, прячет врагов и врёт родному брату». Но к его чести, не говорит это вслух. Видит, что мне и без его нотаций тошно.
— А во-вторых? — спрашиваю Гордевида отрешённо. Зябкий утренний ветерок кусает плечи, я ёжусь.
— Ветер больно хорош, хочу подождать да посмотреть, куда подует дальше, — улыбается в бороду старик и смотрит куда-то за горизонт.
— Ива! Держи, — мне на плечи приземляется что-то тяжёлое и тёплое.
Мэй накидывает на меня плотный дорожный плащ тёмно-зелёного сукна.
— Куда мне? Сейчас солнце встанет, припечёт. День жаркий будет, — вяло сопротивляюсь я, пока она туго завязывает мне плащ у горла.
— Не спорь! В горах будет холодно! — строго отвечает мне невестка.
— Да сколько тех гор… я же туда и обратно… — шепотом возражаю я.
А она уже суёт мне в руки холщовую суму на длинном ремешке. Увесистую.
— Мэ-эй!.. — ною я, но она непреклонна. Вот же… когда включает «мамочку», спорить бесполезно.
— Еда и вода! — стучит мне указательным пальцем в грудь. — И только попробуй затянуть свою песенку про «туда и обратно»!
— Но мы ж и правда туда и обратно! А ты на сколько собрала — на год? — я всё-таки перекидываю суму через плечо, потому что иначе Мэй ни за что не отвяжется.
— Тётя Ива! Тётя Ива!
Из пустоты на меня напрыгивают так, что я едва не падаю с крыльца.
— Ну вам-то чего?.. — обречённо вздыхаю я. Не дадут мне сегодня спокойно уйти. Надо было успевать до рассвета.
— Перекрась нам обратно котиков! Надоел этот дурацкий розовый! — сердито глядит исподлобья Бьёрн, хватая меня за рукав.
— Это девсясий свет! — поддакивает Мэлвин.
Я вздыхаю снова.
— Хорошо, хорошо! Перекрашу, когда вернусь. — Потом, помедлив, добавляю. — Если вспомню, как.