Нежнее неба

Минаев Николай Николаевич

К. К. Барсову («Передо мной встает картина…»)

Надпись на книге

Предо мной встает картина: Ночь в Рублеве… Снег и мгла… Константин сын Константина С этой книгой у стола. И пускай бушует вьюга, Пусть глухая ночь темна, Книга – лучшая подруга, Если по-сердцу она! 1927 г. 14 декабря. Среда. Москва

Б. А. Садовскому («Не говори: «Печальный дан..»)

Не говори: «Печальный дан Мне жребий!..» И жалеть не надо, Что утащили чемодан, В котором пряталась «Прохлада». Четырехстопный ямб простой Сегодня я отполирую И вышлю вместо книги той, Сию, такую же, вторую. Надеюсь,

что на этот раз Не украдут ее в дороге, И что в традиционный час, Слегка помявшись на пороге И попросив на питие Почтарь Иван, а может Павел, Тебе, поэт, вручит ее По всем статьям почтовых правил. 1927 г. 15 декабря. Четверг. Москва

М. В. и Н. Ф. Шемшуриным («Пусть исчезли те года…»)

Пусть исчезли те года, Пусть те радости иссякли, Все же в памяти всегда Ваши детские спектакли. Беспечально время шло, Горизонт казался чистым, Было ясно и тепло Режиссерам и артистам. И театр ваш оценя, Детвора смеялась звонко Видя с яствами меня В славной роли поваренка. 1927 г. 19 декабря. Понедельник. Москва

Б. А. Садовскому («Вам, дядя Сони, Вам, поэт…»)

Б. А. Садовскому

Из коллективного письма

Вам, дядя Сони, Вам, поэт, Когда в моих глазах лилово, Я шлю лирический привет Из подмосковного Рублева. 1927 г. 25 декабря. Воскресенье. Рублево, Моск. обл.

Девочке – воспитательница («При поддержке бога Брамы…»)

Дизе Худяковой – Р. Д. Фиксен

В альбом.

При поддержке бога Брамы, Дизя, милый мой дружок, И по просьбе твоей мамы Сочиняю я стишок. И хотя мне трудновато Мысль высказывать стихом, Я душой мягка как вата И пишу тебе в альбом. Мне бы легче было прозой Изложить свои мечты: — Будь же ты прекрасной розой В блеске чудной красоты!.. 1928 г. 9 января. Понедельник. Москва

Б. А. Садовскому («На эти строки нежно глядя…»)

На эти строки нежно глядя, Прими почтительный поклон, Мой новоиспеченный дядя — «Нижегородский Аполлон!» Да будет благостен и светел Твой поэтический удел, Хотя ты к фраку страсть заметил Во мне, а к Соне проглядел. Твоей поэмой мы пленяли Друг другу уши и умы, Но если бы тебя не знали Могли обидеться бы мы. Мы на тебя зубов не точим, Настолько пламенна любовь Нас всех к тебе, но, между прочим, Поговорим о фраке вновь. Кому он в наше время нужен? Ну, посуди, какой в нем прок, Когда на самый «тонный» ужин Прийти в чем хочешь не порок. Когда на «пышном» юбилее Тому на ком изящный фрак Придется быть лицом алее Чем молодой вареный рак. И даже – это факт! – для брака Теперь в нем надобности нет: Я «окрутился» и без фрака С твоей племянницей, поэт! 1928 г. 10 января. Вторник. Москва

«Ее стихи не ерунда…»

Ее стихи не ерунда, Они один из твердых знаков Конструктивистского «труда, Который всюду одинаков». 1928 г. 12 января. Четверг. Москва

«Слегка полна, чуть-чуть томна…»

Слегка полна, чуть-чуть томна, Ланиты пудрит, красит губки; По виду женщина она, А по стихам – Есенин в юбке. 1928 г. 12 января. Четверг. Москва

Разговор за шахматами («Пальмы… Пенистая брага…»)

Пальмы… Пенистая брага… И ехидно молвив: «Шах!..» Улыбнется Федорага Как

афганский падишах. И прикинувшись тихоней, Он прибавит: «Здесь, Ник-Ник, Ваш роман с лошадкой Соней На глазах моих возник. Мной, не кем иным, он начат, Вспомним, правды не тая, Познакомил я вас, значит Ваше счастье это – я!.. И поэтому за эту, Прямо молвлю, благодать, Потрудитесь-ка поэту Что-нибудь такое дать!..» Что в смущеньи я отвечу Матерому рифмачу? Чем ему за эту встречу Я достойно отплачу? И спустя две-три минуты, Отогнав его коней, Я воскликну: «Фу-ты, ну-ты! Иль забыли Вы о ней?!. Иль не Вы любовью сладкой Упивались как вином На Страстном бульваре с Адкой?!.» И возьму ладью слоном. «Так какой еще награды Вы хотите от меня? Вы должны быть очень рады Жару Адского огня! Впрочем, так как Вы мой ближний И солидное лицо, Я для Вас мгновенно в Нижний Накатаю письмецо. Я велю вернуться Адке, И она моим словам Вняв, сейчас же без оглядки Прилетит в объятья к Вам!..» Но над ходом понатужась, Неестественно лилов, Федорага в дикий ужас Вдруг впадет от этих слов. Точно кто-то вместо пива Напоил его водой, Затрясет он некрасиво Знаменитой бородой. Что-то буркнет он невнятно И вздохнет как автомат, Ну, а я ему, понятно, В этот миг устрою мат. 1928 г. 14 января. Суббота. Москва

Воспоминания Н. Н. Минаева («В будке теплой от трамвая…»)

В будке теплой от трамвая Я с брюнеточкой сидел. Жить – живу я, не зевая, В ней красу я усмотрел. Тип красивый, носик тонкий, Глазки ласково глядят, Голос милый, порой звонкий, Щечки, ротик всех манят. Я сидел, все уверяя, В чем – не помню я теперь, Все трамваи пропуская, Я твердил: «Мой друг, поверь, Ты одно очарованье, Никуда мы не уйдем, Помутила мне сознанье, Счастье вместе мы найдем». Наступила ночь и звезды, Все трамваи уж прошли, Улетели птицы в гнезда Наш мы путь вдвоем нашли. Москва 16 января 1928 Охотный ряд 7 ч. 50 мин. вечера

«Знаю, что не сбыться по весне и…»

Знаю, что не сбыться по весне и В этот год мечте моей давнишней: Вместо экзотической Гвинеи Я поеду в пролетарский Нижний. Чтоб по специальному заказу, При знакомстве более коротком, Показать свою особу сразу Теще, бабушке, дядьям и теткам. Там не разойтись моей натуре, Там конфликт получится не мелкий, Если в споре о литературе Запущу я в дядюшку тарелкой. Иль экзальтированную тетку, Умилив галантностью сначала, Я поволоку заткнув ей глотку Чтобы благим матом не кричала. Нет, там участь ждет меня такая: — Свято чтить семейственный обычай, Никогда ни в чем не допуская Даже минимальных неприличий. Делать то, что все найдут полезным, Привыкая к частым переменам, Быть со всеми приторно-любезным, То есть образцовым сверхджентльменом. Видеть только то, что мне покажут, Отвечать почтительно и чинно, И тогда все родственники скажут: — «Он – очаровательный мужчина!..» Заживу я там без огорченья, Кой-какой принакоплю излишек, И для тещиного развлеченья Заведу полдюжины детишек. Стану рассуждать о профсоюзах, О пайках и о дороговизне, И забуду навсегда о музах Да, пожалуй, кстати и о жизни. А в Москве друзья собравшись вместе, Молвят: «Нижний это, брат, не Ницца! Да «погиб поэт, невольник чести», Угораздил черт его жениться!..» <1928 г. 23 января. Понедельник. Москва>