Никогда_не...
Шрифт:
— Давай тольк без «мамочки», Эмель. Мне сейчас только упоминаний о твоей матери не хватало.
Она понимает меня тут же, с полуслова.
— Да я ж ничего, теть Поль… Это я не о маме, если что. Это я про всё… Так же нельзя. Они что, звери какие-то?
— Да ладно, все мы хороши… Ты что здесь делаешь? Почему не дома так поздно? — говорить разбитыми губами очень странно. Кажется, что в них то ли анестезия, как после визита к стоматологу, то ли какая-то жидкость, раздувшая их до неестественных размеров. Так, наверное, чувствуют себя селебрити после уколов красоты.
— Я от мамы ушла, — чувствую лёгкое касание под глазом и болезненно морщусь. — Тише, тише, теть Поля, — говорит она совсем так, как недавно Денис. — Я тебе тут перекисью хотя бы протру. Здесь кровь прямо коркой взялась, а рану промыть надо.
— Вот! Смотри, что ещё? Зеленка, бинты, вата! — возвращается с добычей тонкий Сережка. — И спирт, деловито уточняет он, пока я сижу, пытаясь переварить Эмелькину новость «Я ушла от мамы».
— Слушай, Эмель… Я что-то не поняла, — произносить у меня сейчас получается только самые короткие слова, а говорить как никогда в жизни хочется. — Куда ушла?
— К Дэну, — продолжая обтирать мне лицо, Эмелька только судорожно вздыхает время от времени. Видимо, ей не очень нравится то, что она видит, ещё и приправленное пониманием, кто это сделал.
— Насовсем?
— Да.
— Какие вы быстрые, — хочу добавить: «Прямо как мы с Артуром», но тут же осекаюсь. Говорить мне по-прежнему больно, а еще я помню, что Артур — любимый Эмелькин дядя, которого она пожалела из-за связи со мной, посчитав, что люди назовут его извращенцем, когда узнают о том, кого он выбрал.
С момента потасовки я впервые вспоминаю об Артуре, о том, что скоро он будет здесь. И первая мысль, которая возникает у меня — хоть бы вся эта агрессивная толпа побыстрее разошлась. А вторая — что будет, когда он… увидит? Всё это, что творится здесь, увидит? Явно же ничего хорошего. Мне сейчас слишком страшно об этом думать, и я задаю Эмельке новый вопрос:
— А что так?
— Да… как-то само вышло, — осторожные движения ее рук поднимаются к вискам, и она негромко всхлипывает: — Теть Поль… у тебя тут это… прям клок с головы ободран… и волос нет.
— Ничего, вырастут, — еле удерживаюсь от того, чтобы не сказать — так это твоя мамка мне патлы повыдёргивала, как и обещала. Но понимаю, что вымещать злость на Эмельке глупо, тем более она и так старается помочь, ухаживает за мной.
Неожиданно причина озверения Наташки доходит до меня в полной мере — что там она кричала? Я тебе покажу, как детей сманивать? Это она не об Эмельке ли случайно? И неважно, что ее дочь ушла к своему парню, я прекрасно помню, как Наташка ревновала ее ко мне, считая, что все изменения в жизни Эмельки происходят с моей лёгкой руки.
— Так что там у вас… вышло? Ай-й… — стараюсь подавить стон боли, когда Эмелька льёт мне то ли перекись, то ли спирт на висок, где ободранная кожа и рана отзываются сильным жжением, но не таким, как во всей остальной голове, которая печёт как будто изнутри. Это жжение внешнее, более лёгкое, поэтому и проходит быстрее.
— Да то и вышло… Теть Поль…. Повернись немножко, вот так… Ты прости меня,
— За что? Ай, больно! — теперь ее пальцы аккуратно ощупывают мою голову на затылке и темени, задевая очаги новой боли.
— Терпи, терпи, пожалуйста… Тут чуть-чуть осталось. Слушай, Сережка, Денис скоро там? Может, лучше будет повязку наложить?
— Та конечно накладывай! Тут же все в кровище! Надо, чтобы дезинфекция держалась! — без колебаний заверяет Сережка и мне снова становится смешно. Знала ли я, когда первый раз увидела его в кофейне и учила отличать просто латте от латте макьято, что именно он будет решать судьбу моей головы через каких нибудь три недели.
— Тогда тащи еще бинты. Их там хоть хватает, в аптечке? Чтоб никуда за ними не бежать, Дэн запретил, — Эмелька быстро отсылает тонкого Сережку то ли по необходимости, то ли из желания удалить посторонних, спосоьназ подслушать наш разговор. — Да за все прости, теть Поль, — дождавшись, пока Серёжка убежит на разведку, тихо повторяет она. — За то, что наговорила тебе тогда… Когда последний раз виделись.
— Забудь, — только и могу выговорить я, на самом деле не чувствуя больше никакой досады. Все это кажется мне сейчас таким мелочным.
— Нет. Такое нельзя забывать. Я тебе много гадостей сказала… сама не знаю, что на меня нашло. Может, злилась, что дядя на меня наорал. Прямо отчитал так, что я обиделась — чего это он на твою сторону переметнулся, ты ж ему чужой человек… А он прям защищает тебя, против семьи готов пойти. Вот я и сказала, что ты ему не пара и люди над ним посмеются. А на самом деле… не посмеются. Даже когда Кристинка слила ваши фотки, я сразу подумала — какие вы красивые вместе.
— Особенно я, и особенно сейчас, — чем сильнее становится мое беспокойство по поводу скорого приезда Артура, тем больше мне хочется хохмить и скатываться в чёрный юмор.
— Да ладно тебе, теть Поль… Заживет все. Я тебя полечу и все пройдёт… Вот таблетка обезболивающего, кстати… Глотай, глотай… И воды побольше выпей, чтоб подействовала быстрее. Вот так, молодец… Но ты на меня больше не сердишься, нет? Я ж помню, как ты обиделась, что я тебя Дженифер Лопес обозвала.
— Хоть бы всех так оскорбляли… как ты меня, Эмель, — снова пытаюсь криво улыбнуться я, пока она промахивает капли воды с моего лица. — Джей Ло красотка. Я согласна быть как она. Все, Эмель… проехали. Никаких обид.
— Прощаешь? Ну и хорошо… — кажется, она пытается меня обнять, но я снова глухо мычу от того, что у меня болят и ноют все кости, и Эмель быстро отстраняется. — А то, знаешь… Когда наши узнали все про вас… Такое началось. И я себя как со стороны услышала — и мама, и бабушка точно такое же говорили. Так противно стало.
— М-м? — мычу я, как бы подталкивая ее рассказать чуть больше.
— Ох, теть Поль… У нас, эти два дня ужас, что творилось. Спасибо, Сереж, это мне надо. Всё, что принёс. А теперь сбегай к Дене, может, ему чем-то помочь надо. Что-то он долго в этой своей подсобке сидит, — снова отправляет она по поручению тонкого Сережку и выждав пару секунд для верности, продолжает рассказ: