Нити Данталли
Шрифт:
— Для начала я пришел, чтобы выразить вам свое… гм… восхищение, — Бэстифар склонил голову в почтительном кивке. — Я видел вас на поле боя. Это… впечатляет, знаете ли.
— Я бился не лучше других, — скороговоркой отозвался данталли, чувствуя, что расползающаяся по телу боль усиливается.
— Мы оба знаем, что это не так, — сверкнув глазами, вкрадчиво произнес малагорец, делая шаг к собеседнику. От его взгляда по спине Мальстена пробежал холодок: так хищник может смотреть на добычу или игрок на расклад, сулящий огромный выигрыш. Это выражение мелькнуло в глазах Бэстифара буквально на мгновение
И вновь эта улыбка — острая, как змеиный укус. Мальстен устало потер переносицу, с трудом унимая дрожь в руках, с ужасом ожидая момента, когда боль станет невыносимой.
— К тому же, — раздражающе размеренно продолжал Бэстифар, — вы — едва ли не единственный человек, которого я хоть немного знаю в этом лагере. Для остальных я был, есть и надолго останусь чужаком, так что я предпочел бы праздновать победу в вашей компании, сколь бы нелюдимым вы ни казались.
Боль продолжала накатывать. Мальстен задержал дыхание, вновь тяжело опершись на импровизированный стол и качнув головой.
— Быть может, в другой раз, — выдавил он.
Хищный взгляд Бэстифара вдруг сменился на сочувствующий.
— Тяжелая рана? — участливо спросил он, кивнув на левый бок данталли. Мальстен вздрогнул. Он был уверен, что никто не видел, как его задели.
— Пустяки. Царапина.
— Лекарь то же самое сказал? — усмехнулся Бэстифар, делая шаг к собеседнику. — Я могу осмотреть, если позволите. Кое-какие познания в медицине у меня есть, и, думаю, с царапиной я сумею справиться.
Малагорец снова подался вперед, но Мальстен, покачнувшись от боли, поднял руку в останавливающем жесте.
— Бэстифар, уходите, — строго сказал он.
Принц не двинулся с места.
— Мальстен, вы зря думаете, что…
Данталли, собрав остатки сил, оттолкнулся от стола, угрожающе подавшись в сторону малагорца с намерением выпроводить его из палатки, даже если это будет последним, на что хватит его сил.
— Я сказал, уходите! Сейчас же. Это приказ.
Рука непроизвольно потянулась к сабле, висящей в ножнах на поясе. Бэстифар остался невозмутимым. Когда лишь шаг отделял Мальстена от того, чтобы вытолкать малагорца за тент, расплата, наконец, проявила себя во всю силу, вцепившись в каждый нерв. Данталли задохнулся от боли и начал оседать, издав короткий отрывистый стон, сдержать который не получилось, как он ни старался.
Бэстифар среагировал мгновенно, подхватив Мальстена под правый бок и левое плечо. Он совершенно не выглядел удивленным: казалось, он даже ждал подобного развития событий.
— Ничего, ничего, — мягко проговорил малагорец, не переставая улыбаться. — Все хорошо.
— Уходите… — вновь выдавил Мальстен, словно это было единственное слово, которое сейчас имелось в его лексиконе.
Малагорец лишь усмехнулся.
— И оставить тебя здесь вот так? Ты преувеличиваешь мое хладнокровие.
— Вы ничем… не поможете, — полушепотом отозвался данталли.
— А вот здесь ты ошибаешься, Мальстен, — с самодовольной усмешкой качнул головой Бэстифар, помогая раненому добраться до настила.
От первого же шага раскаленные металлические
Бэстифар прикрыл глаза, словно прислушиваясь к агонии данталли. Странное сочетание сопереживания с нескрываемым удовольствием отразилось на его лице.
— Знаешь, у меня на родине об этой войне ходит столько историй — как правдоподобных, так и совершенно нереальных — и в них встречалось множество деталей из сплетен двухлетней давности о страданиях, подобных твоим. Но я ни разу даже не слышал, чтобы кто-то переносил их вот так, — оценивающе произнес Бэстифар, поднырнув под плечо Мальстена, чтобы помочь ему дойти до настила.
Данталли был не в силах отвечать. Все, что он мог — это пытаться не дать себе провалиться в беспамятство, из которого в условиях расплаты уже не будет выхода. Нить разговора ускользала от него, открывая дверь бреду и безумию.
— То, что ты делаешь на поле боя — это ювелирная работа, Мальстен. После сражений ты больше всех заслуживаешь праздновать победу, — продолжал Бэстифар. — А вместо этого вынужден прятаться здесь, как раненый зверь.
Малагорец осторожно начал опускать данталли на настил, поддерживая его под плечо. Затем отстранился и присел рядом, не скрывая того, что упивается столь странным своим сочувствием, граничащим с садистским наслаждением.
Мальстен не мог понять, что нужно малагорцу, и почему он не оставит его в покое. Задать этот вопрос не представилось возможным: новая волна невыносимой боли заставила его тело напрячься до хруста в суставах, не оставляя места никаким другим мыслям, кроме молитв всем богам Арреды о прекращении этой пытки. Хотелось кричать, но горло парализовала агония. Мальстен вцепился руками в настил, крепко стиснув зубы. Бэстифар чуть приподнял голову, с участливым вздохом глядя на раненого.
— Я знаю, твоя боль сильна, — вкрадчиво произнес малагорец, говоря о расплате, как о чем-то возвышенном и прекрасном. — И то, как ты переносишь ее, делает тебе честь, Мальстен, хотя тебе вряд ли дано понять это так, как понимаю это я.
Данталли прерывисто дышал, ожидая новой волны.
Бэстифар чуть наклонил голову в сторону и заговорил тихо, вкрадчиво:
— Неужели ты так и не понял? Я знаю, кто ты. Более того, я могу помочь. Именно для этого я здесь.
На миг глаза данталли прояснились. Оба его сердца застучали в ускоренном темпе, он лишь теперь осознал, кто перед ним, и, как ни странно, испытал страх.
Предложение Бэстифара было настоящим дурманом богини искушения Толиады. Это было равносильно тому, чтобы протянуть изнывающему от жажды путнику кувшин отравленной воды. Утолить свое желание, чтобы умереть в еще больших муках спустя некоторое время. А ведь многие, забывая обо всем, шли на это.
— Пожиратель боли… — выдохнул Мальстен, заставив хищную улыбку вновь появиться на лице Бэстифара.
— Предпочитаю каноничное название переводу, но да, — картинно кивнул малагорец, приложив руку к груди. — Рерих рассказал мне о тебе. Из-за тебя я здесь. Ты когда-нибудь прежде работал с аркалом?