Ночная духота
Шрифт:
— Ты сама виновата в своей болезни. Связываясь с вампиром, ты должна была задуматься о последствиях.
Слова прозвучали очередным плевком, но я вытерпела его, не опустив глаз.
— Вы же знаете, что у меня не было выбора. Он сразу взял в оборот мой мозг. Я не знала, кто он. Я все эти годы не принадлежала себе.
Граф вновь взял бокал и растянул его осушение на долгие пять минут. Я не сводила глаз с его красивых пальцев, стиснувших ножку бокала. Он ищет что-то в моей голове? Или думает, что со мной делать? А может просто мучает меня молчанием.
— В этом есть твоя вина, — граф опустил на стол пустой
— Это не правда! — вскричала я, но тут же в страхе вжалась в спинку стула: за серыми стёклами вампирских глаз на мгновение полыхнуло синее пламя.
— Если ты знаешь всё о своей болезни, то и лечи её сама.
Граф отказал мне в помощи. Я не так попросила. Надо было промолчать, а теперь поздно.
— Защитный блок от вампира — вещь сложная, — сказал граф так громко и неожиданно, что я даже подпрыгнула на стуле. — Ты не доверяешь моему вердикту, а чтобы помочь, мне необходимо твоё полное доверие.
— Вы его получите, — поспешила я с ответом, чтобы граф не передумал. Он не соглашался помочь, но и не давал категорического отказа. — И это не только моя просьба, но и Лорана…
Я думала задобрить его именем сына, но ошиблась. Лицо графа стало ещё серее, а глаза потухли настолько, что даже утратили стеклянный блеск.
— Он мог попросить меня лично, а не через посредника.
— Но вы ведь всё слышали во сне, — начала я робко, надеясь поймать в каменном лице хоть какое-то изменение, но тщетно.
— Это было равносильно подслушиванию, не находишь? Не будем приплетать сюда моего сына. Ты попросила о помощи, и я не смею отказать просящему, даже если он вызывает во мне брезгливость. — Я проглотила ещё одну горькую пилюлю молча. — Только в твоём случае я бессилен — ты мне не доверяешь, и я не могу ничего сделать. Но ты не расстраивайся. Лоран не бросит тебя беспомощной. У него есть личные на то причины. А пока пользуйся платком. И не благодари меня ни за платок, ни за завтрак. Я приготовил его от скуки, слишком длинное было утро…
Граф пересел к роялю и заиграл Шопена. Эти ноты лежали сверху. Следующим будет Бах. Он играл неплохо, но и только. До Лорана ему было далеко. Я наколола тост и вдруг вспомнила про брошенную кофту. Пришлось отклониться на стуле почти на сорок пять градусов — она продолжала свисать со скамейки. Граф не посчитал нужным убрать её или хотя бы отодвинуть: вот и всё его отношение ко мне. В кино героиня взяла бы тарелку и выкинуть содержимое в мусорный бак. Однако в обычной жизни героини поступают иначе: съедают всё подчистую и моют за собой посуду. Этот парижанин уедет, и мы с Лораном заживём прежней жизнью.
Рядом с раковиной продолжали стоять пустые бутылки. Теперь их было аж шесть. Самое время выкинуть. Я сложила бутылки в пакет и вышла в гараж. Граф уже играл Баха, потому не должен был расслышать мой вскрик: я напрочь забыла про арендованную машину. Конечно, можно заплатить за лишний день, а можно законно покинуть дом и общество графа.
Он играл и не поднимал головы от клавиш. Я вернулась в спальню за рюкзачком и вновь ахнула. Граф же вышел следом за мной — когда же он успел застелить постель! Боже ж ты мой! Поборник чистоты нравов и чистоты в доме! Древние
Граф больше не играл, но с кофты так и не поднялся.
— Катья, прошу к трём часам быть дома. Я всё утро ждал, когда ты проснёшься, и вот ты уже убегаешь. А у меня родилась отличная идея, как с пользой скоротать день. Тебе понравится, обещаю.
Я сглотнула ком страха и шагнула в гараж. Трясущимися руками вставила ключ в зажигание и выкатила машину под палящее солнце в душный калифорнийский день, который совсем не спешил заканчиваться.
========== Глава 12 ==========
В два часа дня я держала в руках бокал «маргариты» и совершенно не чувствовала вкуса лайма и мяты. Лишь обжигающая горечь текилы наполняла рот, но я упорно опустошала бокал лилипутскими глотками, надеясь, что сковавший тело холод отступит, и я смогу разжать онемевшие пальцы. Кондиционеры работали на всю мощность, и на лоснящихся лицах посетителей ресторанчика блуждали счастливые улыбки, и только я проклинала лопасти вентиляторов, которые для антуража лениво крутились под самым потолком. Даже августовская жара не могла растопить мой страх. Я пыталась заесть его самой острой мексиканской едой, чтобы горечь жгучего перца превзошла горечь страха перед фантазией графа.
Часы показывали уже два часа с четвертью, а я продолжала пить «маргариту», не чувствуя желанного тепла. Я сознательно наступила босыми ногами на острые ножи, умело расставленные графом: они охотники, а ты жертва, и другой расстановки ролей не было и не будет, если только ты не нужен им для иных целей. Граф беспардонно выворачивал мою душу наизнанку не потому, что ему есть до меня хоть какое-то дело, а чтобы понять мотивы Лорана. Ничего личного не может быть запланировано на оставшиеся пять часов. Он будет продолжать насиловать мой мозг. Я стара для иных развлечений.
Непростительно глупо выказывать обиду на любые, даже резкие, слова вампира. С графом придётся научиться сдерживать эмоции и играть по его правилам, не пытаясь мерить его действия и желания поведенческой шкалой обычных людей. Будет трудно, потому что оба вампира, с которыми я столкнулась в жизни, на первых порах прикидывались людьми. Я успела влюбиться и потому не сумела достаточно испугаться их истинной природы, чтобы начать следить за словами и действиями. Подобной вольности в общении с графом допустить нельзя. Надо раз и навсегда прекратить думать о нём, как о мужчине. Он монстр, бесполый монстр, и не имеет значения, кем он был до смерти. Главное — дождаться пробуждения Лорана и поговорить начистоту, рассказать про паническую атаку и невозможность находиться с его отцом наедине.
В первый же день знакомства граф унизил меня так, как не унижал никто и никогда. Можно догадаться, сколько подобных бесед состоялось между ним и Лораном. Тут сбежишь не только в Калифорнию, но и на Луну. Личная жизнь — неприкосновенна, это я вызубрила до оскомины за десять лет жизни на тихоокеанском побережье, и даже мои родители научились не задавать лишних вопросов. Я не соответствую образу воздушных девушек, и граф в праве награждать меня мысленно любыми эпитетами, но зачем унижать словами человека, который вынужденно делит с тобой воздушное пространство?