Ночная духота
Шрифт:
— Я верю, что в этом мире существует что-то, кроме финансовой выгоды и животных потребностей. А ты веришь? Когда видишь человека, и что-то в тебе щёлкает.
— Хотела бы верить.
— Вот и проверь со мной. Мы случайно столкнулись на выставке Дега, но сегодня ты специально пришла ко мне, а я — к тебе, потому что десятым или даже двадцатым чувством мы поняли, что наши пути не просто так пересеклись. Мне приятно на тебя смотреть. И я не стану просить тебя озвучить причину, по которой ты не выкинула мою визитку. Быть может, ты ещё сама не знаешь ответа. Да он и не важен. В следующую субботу, если твоя тяга ко мне не ослабнет, приходи на концерт. В визитке написано, что я пианист. Играю в основном классику. Я пришлю тебе адрес. Это в горах Саратоги.
Я вздрогнула от подобного сравнения. Мой воспалённый мозг не мог спокойно реагировать на любое упоминание еды Клифа. Быстро распрощавшись с Лораном, я побежала в толпе к машине, а в субботу вновь сидела напротив француза, и в этот раз красная жидкость в его бокале уменьшалась по ходу беседы. Пианист больше не лез мне в душу и лишь рассказывал всякие интересности из истории музыки, моды и прочих искусств, пока в один прекрасный момент…
Сработал будильник, выставленный на телефоне. Я легко поставила пустой бокал на стол и побежала расплачиваться за обед, чтобы не потерять и минуты, дожидаясь официантку. Мысль, что граф дю Сенг приготовил для меня нечто интересненькое, действовала отрезвляюще, и даже тест не показал бы сейчас в моей крови присутствие алкоголя.
Я спокойно припарковала маленький «Приус» рядом с «Порше». Ключи грузно упали в короткий подол сарафана, и я чуть приподнялась, чтобы взглянуть на своё отражение в зеркале заднего вида. Глаза не блестели, и щеки не горели румянцем — стало быть, я не переборщила с текилой и верно настроила кондиционер. Лоб тоже не блестел от пота, а вот шея под конским хвостом всё же взмокла, и пришлось промокнуть её бумажными платками. До трёх часов оставалась ровно одна минута, но даже на такое краткое мгновение я не желала продлевать свой тет-а-тет с графом.
Когда спасительные шестьдесят секунд всё же истекли, я прошла через гараж в дом и осторожно приоткрыла дверь, надеясь не столкнуться с парижанином лицом к лицу. Дом казался пустым, но телевизор работал на полную громкость. Я медленно двинулась в гостиную. На экране мелькали смутно-знакомые кадры, но я даже на секунду не напрягла память, чтобы вспомнить название фильма. Всё моё существо напряжённо искало графа. Я не решалась позвать его, потому что понимала, что он осведомлен о моём присутствии и по какой-то причине оттягивает своё появление.
В доме было порядка семидесяти градусов по Фаренгейту. Однако я дрожала так, будто долго простояла в супермаркете перед открытой дверцей холодильника. Ну появитесь вы уже наконец, Ваше Сиятельство, а то у меня подкосятся ноги, и я не сумею дойти до ванной комнаты, чтобы взять валерьянку. Пожалейте меня, ведь сердце уже принялось безумно стучать, а две панические атаки подряд ему не выдержать. Я почувствовала дурноту и ухватилась за спинку дивана. И только тогда сообразила, что нос щипало от хвойного аромата, но платка при мне не было. Я случайно опустила глаза, и чуть не вскрикнула: парижанин лежал на диване в позе мирно спящего человека. Неужели уснул перед телевизором? Невероятно!
Я продолжала стоять за диваном и смотреть на лицо вампира. Оно уже не казалось серым даже в сумраке зашторенного дома. Фиолетовые жилки, конечно, продолжали яркой сеточкой прорезать веки, но кляксы уже не растекались по бледным щекам. Не в силах оторвать от лица взгляда, я мысленно прорисовывала карандашом изгиб в меру крупного носа, прокладывала тени вокруг ноздрей и в уголках губ, делала растушёвку непослушной тёмной пряди, которая мягко лежала на щеке поверх коротких бакенбард, и осторожными линиями очерчивала морщины… Я опрометчиво дала графу тридцать. Скорее всего биологический возраст вампира приближался к сорока, потому как две глубокие борозды на лбу не расправились в безмятежности сна. Однако сейчас он казался намного симпатичнее и чем-то смутно напоминал благородные образы героев Отечественной войны двенадцатого года из галереи Русского
Я шумно выдохнула и на мгновение прикрыла глаза. Рука чесалась так, будто я действительно долго сжимала карандаш… Интересно, о чем думал граф, когда рисовал меня спящей? Хотелось ли ему прикоснуться ко мне не как к жертве? Удары сердца разрывали барабанные перепонки, я шумно выдохнула и прикрыла глаза. Надо взять себя в руки, но как же прекрасно вновь ощутить влечение к мужчине…
После разрыва с Клифом мной овладело отвращение к сексу. Меня трясло даже от поцелуев в кино. Воспоминания не стушёвывались, и даже наяву мне мерещились ласки вампира, а ночью воспоминания становились до безумия яркими, окрашенными в кроваво-красные тона. Эти кошмары всегда заканчивались одинаково — я видела клыки Клифа… В ту же секунду я просыпалась в холодном поту, с безумными глазами и кричала в голос. Девочка, с которой мы продолжали снимать квартирку, посоветовала мне обратиться к психологу, намекнув, что в противном случае она будет искать новую соседку. Знала бы она, что мне снилось… Знала бы, что всё это было правдой. Знала бы я, что это не конец, а только начало моего пути в страну смерти…
Я сняла крохотную студию, и страх одиночества только усилился. Даже днём я вздрагивала при звуке мотоцикла. Встреча с Лораном перевернула мой мир. Я старалась не смотреть на проходящих мимо мужчин. Даже глянцевые красавцы вызывали во рту привкус желчи. Я боялась за свою карьеру, потому что с трудом абстрагировалась от половой принадлежности коллег, когда приходилось оставаться с ними один на один. Потому меня более чем устраивала ориентация Лорана и его полное сексуальное равнодушие к моей персоне. Будни я проживала в тумане ожидания встречи с новым другом. После вечера с Лораном я спала, как убитая, без кошмаров, но к среде кошмары возвращались, и я вновь просыпалась в холодном поту… Однако панические атаки почти не мучили меня, и сны становились менее яркими, постепенно сменяя фон сангины на светлую сепию.
Я испугалась, что влюбилась, и старалась лишний раз не смотреть в голубые глаза, чтобы не спугнуть Лорана. Намарафеченный француз явно не собирался выводить наши отношения на новый уровень, и я терялась в его мотивах. Не мог же он и вправду проверять на мне какую-то терапию. Меня излечило время и то, что я переключилась со своего прошлого на настоящее. Лоран почти полностью вытеснил из моей головы воспоминания о Клифе. Я радовалась, что он ни о чем не расспрашивает меня. Я боялась случайно озвучить истинную причину своих страхов. Француз покрутил бы у виска, если б ему сообщили о существовании вампиров, и отправил бы меня к психиатру. Я верила, что сумею если и не забыть Клифа, то превратить его в монстра из ночных кошмаров.
Я продолжала бояться ночи, и только от Лорана возвращалась домой в темноте, не чувствуя страха. Мы встречались уже, казалось, вечность, но прошли какие-то четыре месяца. Я точно высчитала недели в тот день, когда по неизвестной причине Лоран не вышел ко мне после выступления. Я знала, что он ушёл и всё равно просидела до закрытия, пытаясь отыскать хоть какое-то объяснение поведению француза. Я порывалась позвонить, но боялась проявить настойчивость и выдать влюблённость. Быть может, он забыл про встречу или его отвлекли важные дела, и он не смог предупредить. Всякое бывает! Только любовниц бросают без прощания. Он позвонит, если не сегодня, то завтра, чтобы сообщить самую тривиальную причину своего отсутствия. Но справиться с обидой оказалось нелегко, и я переборщила с вином, забыв, что предстоит крутой спуск по серпантину.