Ночная духота
Шрифт:
Я сумела лишь кивнуть, хотя надо было громко закричать «спасибо»! Граф уничтожил рисунок, избавив меня от пугающих воспоминаний. Как же легко вампиры узнают страхи людей и умело ими манипулируют! Если эксперимент графа был бочкой дёгтя, то упоминание рисунка стало ложечкой мёда.
— В восемьдесят Дега работал почти на ощупь, что не очень-то нравилось Полине, — продолжил граф всё тем же безразличным тоном, которым отчитывал меня за творческую лень.
Я больше не чувствовала острого ногтя. Теперь он мягко касался меня всеми десятью пальцами, не причиняя больше боли. Кровь почти дошла до кипения. Я ощущала себя податливым воском в руках слепого мастера.
— Окажись
Опять стало тихо. Я слышала лишь своё неровное дыхание. Потребовалось больше минуты, чтобы выдохнуть:
— Тема лекции «Позднее творчество Дега с наглядной демонстрацией».
Губ парижанина коснулась усмешка Чеширского кота.
— Я рад, что ты это поняла… И не обольщаешься на свой счёт. Я не Роден и не Ривера, я никогда не спал со своими натурщицами. И Дега не спал с Сюзанной, чтобы там не шептали друзья. И дело не в том, что Эдгар был на сорок лет её старше. Она утешала себя мыслью, что старик просто боится к ней прикоснуться. А он никогда, даже в тридцать, не желал своих натурщиц, даже четырнадцатилетних балерин. Все эти женщины были лишь тем необходимым звеном в цепочке доведения замысла до завершения — они давали возможность поймать движение и показать красоту в убожестве. Эдгар не любил женщин, но умел ценить женскую красоту, и как никто другой чувствовал женскую душу…
Я бы не удивилась, если бы после этих слов граф щёлкнул меня по носу. Однако он просто сложил руки замком под подбородком и ещё более внимательно осмотрел меня. Так рассматривают античные статуи студенты-художники — с мыслью, что и где следует получше прорисовать.
— Вы отправляли меня в душ… Надеюсь, вы не заставите меня потом полчаса вылезать из ванны? Или вы рисуете быстрее обычного человека?
Я не поняла, откуда вдруг взялся голос, словно меня за секунду перенастроили на новую радиоволну, уже без помех. А вот улыбка графа оставалась опасной и непонятной. Правда, я не смотрела на его губы, я смотрела на пальцы, страшась, что они вновь прикоснутся ко мне. Если граф вернул мне голос, то мраморного безразличия к его прикосновениям уже могло и не быть, а тогда…
— Нет, я не настолько жесток, — рассмеялся граф в голос. — Хотя ты так дрожишь, что не отказалась бы от чашечки горячего шоколада. Если, конечно, ты знаешь эту картину…
— Знаю, — кивнула я. — Теперь я понимаю, почему у Лорана такая обширная коллекция репродукций Дега. Это у вас просто семейное увлечение или память о друге? Вы были знакомы?
Вампир резко нагнулся и вырвал у меня из-под ног сарафан. Я даже отпрыгнула, чтобы не упасть. В полумраке гостиной мокрый сарафан выглядел половой тряпкой. В стрингах я чувствовала себя абсолютно нагой и переминалась с ноги на ногу, не находя приличной позы. Граф явно наслаждался моим замешательством или просто не замечал его. Он продолжал рассматривать меня абсолютно пустым взглядом, и я позавидовала моделям, которых факт отсутствия одежды совершенно не трогал. Они спокойно слезали с пьедестала и продолжали болтать со студентами, принимая небрежные позы. Мне бы хоть грамм их раскованности или хотя бы бравады, которая владела мной ещё утром в спальне.
Я смотрела на графа затравленным зверьком — вернее на сарафан в его руках. Он медленно поднёс его к лицу и, прикрыв на мгновение пустые глаза фиолетовыми веками, шумно втянул ноздрями жуткий аромат. Я мечтала провалиться под землю или хотя бы оглохнуть, чтобы не слышать гнусных слов:
— Благодарю за дежавю… Дешёвые духи и запах пота считался в Париже самым эротичным запахом. Шлюхи свято верили, что этот аромат возбуждает мужчин.
Интересно, для чего была выдержана очередная театральная пауза. Для того ли, чтобы я проглотила продолжение утренней оплеухи, или же, чтобы я хоть как-то отреагировала на неё? Нет, милая кошечка, ты должна молчать! Перед тобой не человек, и ты не смеешь обижаться… Но я смела, ещё как смела… Я делала то, что ждал от меня граф. Покорная игрушка!
— Знаете, — голос мой на удивление прозвучал очень сильно, — сейчас не конец девятнадцатого века и изображения проституток не в моде. К тому же, я со своими данными не дотягиваю до бодлеровской девушки. И вообще в борделях голыми не ходили. Уж вам-то не знать, что это чистой воды фантазия месье Дега.
— Ну из тридцати четырёх тысяч хоть одна-то точно ходила, — усмехнулся граф и отбросил в сторону то, что когда-то хоть немного скрывало от него моё тело. — Ты ведь спишь обнажённой, как женщины на картинах Дега. А я люблю смотреть на женщин. Я восхищаюсь женским телом… Ступай в душ и возвращайся ко мне, милая моя Сюзанна. Я стану ждать тебя в кабинете, где ты бросила художественные принадлежности. Ступай уже и не задерживайся, будь умницей и ничего не бойся. Тебе понравится мне позировать, и оставшиеся до пробуждения моего сына часы пробегут незаметно…
Меня сдуло, как от сильного порыва ветра прошлогоднюю листву, и я еле успела опереться рукой о стену коридора, чтобы не упасть. Сама я не смогла бы с такой скоростью пересечь гостиную. О, небо, да кто же такой этот парижанин?! Кто такой? Да просто-напросто настоящий вампир. Не чета Клифу! Потому горячий душ показался ледяным. В том чудовище, что глядело на меня из зеркала, даже вампир не мог разглядеть красоты. Или именно такая, напуганная жертва, его и возбуждает…
Это только в гламурных романах вампиры влюбляют в себя девушек, и во время укуса над ними порхает стайка купидончиков с чёрными крылышками и красными, как у мышей, глазами. А в реальности несчастные жертвы именно такие… Обезумевшие кикиморы! Нет, нет и ещё раз нет! Граф сказал, что не собирается портить отношения с сыном, но… Разве может какая-то смертная испортить отношения двух вампиров? Это уже не просто синдром Моськи, которая считает себя сильнее слона, это синдром в кубе!
Я с опаской отодвинула стеклянную дверцу. К явно временному счастью, ванная комната оказалась пустой. Я выдохнула, прилизала мокрые волосы и промокнула лицо стянутым с крючка полотенцем. Ещё неделю назад я испытала бы неописуемую радость от ощущения прохлады, которую дарят разгорячённому телу капельки воды, а сейчас принялась тереть себя полотенцем с таким ожесточением, словно сильный поток воды все ещё не смыл оставленные пальцами графа следы. Ещё бы, их теперь надо снимать вместе с кожей!
Тяжело выдохнув, я схватила из оставленного с утра открытым ящика, фен и только с третьего раза попала штепселем в розетку. Затем направила горячий поток воздуха, вместо волос, на лицо, чтобы вновь ощутить духоту яркого солнечного дня, вместо ночной прохлады, царившей в зашторенном доме из-за работающего кондиционера. Замотавшись в полотенце, я присела на край ванны. Дверь в спальню графа я заперла, а в свою специально оставила приоткрытой. Как хорошо, что реальные вампиры хотя бы отражаются в зеркалах, и какое же счастье, что сейчас, кроме кровати, в зеркальной дверце шкафа я ничего не видела. Тело вновь налилось свинцом, но даже если я не сумею подняться самостоятельно, граф отнесёт меня в кабинет на руках. Он явно увлечённый художник, а не аристократ-любитель.