Норковая Шуба
Шрифт:
А кресло у Ахмета какое удобное, прям садись и катайся. Он рухнул в это кресло, открыл ноутбук и начал просматривать почту.
Ничего срочного не было, в основном новогодние поздравления от партнеров и клиентов. И кое-что личное. Ахмет увидел письмо от сына и в первую очередь начал читать его.
«Отец, я не хочу с тобой встречаться, – наследник отписался. – Не вижу в этом смысла. Ты променял мою мать на иностранку, ты меня бросил, я не хочу с тобой разговаривать, мне не нужна твоя фабрика, я тебя не люблю».
Вот и все. Обидел папу.
Сыну Ахмет не ответил. Это была его самая любимая восточная хитрость: когда не знаешь, что ответить, – не отвечай ничего.
Через пять минут доставили лекарства. Секретарша заварила чай и принесла на серебряном подносе дорогому шефу в кабинет. Заодно аккуратно положила на стол приказ о новогодней премии, который Ахмет забыл подписать перед отъездом в Россию.
– Бухгалтер просил, чтобы вы посмотрели…
Ахмет сгорбился и тяжело, надрывно закашлял.
– Еще срочное… – секретарша подсунула факс, тревожно заглядывая шефу в красные больные глаза, – от наших украинских партнеров.
Господин Ахмет пробежался по строчкам: «…вынуждены прервать сотрудничество, в связи с форс-мажорными обстоятельствами». Дочитать не смог, его накрыл новый приступ кашля. В груди как будто поселились кошки и царапали когтями, воздух вырывался со свистящим хрипом.
Секретарша открыла пузырек с зеленой душистой микстурой. Ахмет понюхал, зелье пахло горькими травами.
– По две ложки. По две ложки, Ахмет Бей… – девушка положила шефу последнюю бумажку. – И вот еще одно письмо от русских…
«Просим Вас предоставить нам скидку в размере двадцать процентов в связи с…» В связи с чем русские хотят скидку, он не дочитал, потому что в легких началась такая резня, как будто Ахмета кололи острием кинжала. Он схватился за горло и глотанул зеленую микстуру прямо из флакона.
Секретарша изобразила состраданье и, прикрывая нос, быстро удалилась из кабинета.
И сразу понеслось по фабрике: «Ахмет ужасно простудился. Летал в Россию за своей блондинкой и заболел».
На стене у Ахмета висит карта мира. Красивая яркая карта в позолоченной раме. Ахмет все время смотрит на Россию. Сначала на Турцию, маленькую, а потом на Россию, огромную. Россия его возбуждает. Для него это не страна, не кусок земли, Россия – это женщина, славянка с роскошными формами. Объемы его возбуждают. Маленький Ахмет обожает крупных женщин. Он хочет Россию, и все на фабрике это знают. И женщина его любимая русская, когда переводит землякам на деловых переговорах, всегда добавляет от себя, тихо в сторону: «Торгуйтесь, торгуйтесь, он уступит. Россию хочет – аж дрожит!»
2
Так вот он в нашей-то России и подхватил как бы не воспаление легких. Немудрено, у нас в конце декабря было минус восемнадцать, метель, порывы ветра, снежные
Он приземлился в осеннем пальто и прыгнул в первое стоявшее такси. Никак не мог назвать улицу, ломал язык, перебирал на память:
– Казакова, Лузакова, Узакова…
– Лизюкова, – подсказал таксист.
Ахмет звонил любимой женщине всю дорогу, пока тянулись холодным мрачным городом, который намертво заносило снегом. В заносах были все тротуары, сугробы намело до окон первых этажей, а снег продолжал падать.
Ахмет был в России не в первый раз, но все равно удивлялся. Случись такая беда в Стамбуле, там сразу же остановилось бы движенье, но тут все ехали, даже обгоняли, и люди шли по улицам как ни в чем не бывало, только пригибались от ветра и прятали лица в шарфы.
Ахмет отправил смс «Я приехал», «Я подъезжаю», он был уже на месте, но ему по-прежнему не отвечали. По памяти в глубине двора он нашел и дом, семиэтажный, и подъезд, второй от торца, и окно на первом этаже. Свет горел, тень мелькала, любимая женщина была дома. Ахмет нажал кнопочку с номером квартиры, но домофон молчал.
Замерз он моментально, на ветру хватило и пары минут. Он начал подпрыгивать, притаптывать снег под окном, звонить и опять отправлять смс. «Анжела! Я тебя люблю!», «Открой, Анжела! Мне холодно!» Силуэт в окне мелькнул, свет погас, а потом включился в другой, в дальней комнате.
Двор замело, там, где были песочницы, стояли двухметровые сугробы, от грибочков остались одни шляпки, ветер толкал заледеневшие качели, и они скрипели тоскливо и противно, как в морге.
На дороге блестела накатанная ледяная лента. Двое мальчишек скользили на ней, разбегались и проезжали на согнутых ногах.
В торце дома был магазин. Время от времени люди шныряли туда из своих подъездов. Все прикрывали носы перчатками и бегали одним маршрутом: из подъезда в магазин, из магазина в подъезд.
Ахмет тоже зашел в этот магазинишко погреться. В углу, где стояли пивные кегли, он попросил чашку кофе. Что-то ему развели из пакетика. Он понюхал, выпить не смог, но руки погрел о теплый стаканчик.
Внезапно нахлынули подозрения. Он отправил несколько сообщений: «С кем ты, Анжела? Кто у тебя в квартире? Признавайся, ты не одна?»
И снова ответ не пришел, из теплого магазина Ахмет кинулся на мороз, на ветер, под окно. Анжела не открывала, только дразнила моргающим светом.
Последний раз любимую женщину Ахмет видел месяц назад. Он лично вызывал для нее такси и быстренько выпроваживал из своей квартиры. Красивой женщине пришлось на ходу застегивать сапожки, на бегу подтягивать колготки, и в лифте разбираться с застежками и шарфиком. Свиданье пришлось сворачивать, потому что Ахмету позвонил его сын и сказал, что ему нужно срочно встретиться с папой.