Норманны в Сицилии
Шрифт:
Когда варвары были разбиты, Алексей Брана поднял мятеж против императора. Сицилийцы были на его стороне, они главным образом и составляли костяк его войска. При первой стычке войска Исаака начали отступать. Но в следующей битве Алексей Брана был убит. Его войско рассеялось, и сицилийцы отчасти попали в плен, отчасти искали спасения в бегстве. Вильгельм II направил к императору посольство, чтобы добиться освобождения пленных и заключить мир с Византийской империей.
Так окончился этот поход, исход которого больше принес выгоды тем, на кого нападали, чем самим нападавшим. Какую богатую добычу захватил Исаак, можно судить по тому, что он послал в подарок султану Саладину 400 превосходных панцирей, 4 ООО железных палиц и 5 ООО мечей – оружие норманнов. Но по другим свидетельствам, все эти предметы прислал в Византию со своим посольством Вильгельм II, чтобы задобрить императора.
Здесь еще раз мы должны бросить свой взгляд на императора Фридриха Барбароссу, так как в это время он сделал один шаг, который имел в высшей степени важное значение для Сицилии и для норманнского королевского дома. После тех достопамятных дней в Венеции, когда он заключил мир с Александром III и перемирие с ломбардскими городами и Вильгельмом II,
Вскоре затем взоры императора снова обратились на Италию. Папа Александр III в 1181 году умер, и его место занял Люций III. Союз ломбардских городов, и прежде для него не опасный, вследствие разнородных разногласий в его недрах, почти распался, и Барбаросса, который был утомлен вечными войнами, заключил с ними окончательный мир. Когда этот мир был окончательно определен и клятвенно подтвержден на рейхстаге в Констанце – в Германии, после почти беспрерывных войн, воцарился давно желанный мир. Чтобы ознаменовать это событие, в Майнце был устроен такой роскошный праздник, какого никогда еще не видал мир.
Когда блестящие дни праздников миновали, император отправился в Италию. Здесь он, который прежде являлся сюда разрушителем, показал себя кротким и милостивым, восстановил страшно опустошенную им Кремону и заключил с Миланом специальный мир. Вместе с тем он завязал дружеские отношения с королем Вильгельмом И.
Последнему его жена англичанка не принесла в потомство мальчика. Род Роберта Гюискара прекратился еще в 1127 году со смертью его внука, Вильгельма, герцога Апулийского. До этого времени сицилийский трон занимали преемники его брата, графа Рожера I, – династия, не особенно долговечная, так как она состояла только из четырех поколений: Рожера I, Рожера II, Вильгельма I и Вильгельма П. Теперь из дома Готвилей, кроме самого бездетного короля Вильгельма II, в живых оставался только тот граф Танкред Лечче, который командовал сицилийским флотом в неудачном походе на Византию. Он был внуком короля Рожера II, но незаконного происхождения. Все законные сыновья Рожера II умерли еще в молодые годы, кроме Вильгельма I, который в свою очередь оставил после себя только одного сына, получившего от него в наследство сицилийский трон. Иоанна Английская, супруга Вильгельма II и сестра жены Генриха Льва, не могла иметь детей. Поэтому наследницей сицилийского трона была Констанца, дочь Рожера II, которая родилась в 1154 году вскоре после смерти своего отца. Блестящая будущность этой принцессы остановила на ней внимание Фридриха Барбароссы. Если бы она вышла замуж за его сына и наследника, Генриха, то принесла бы в приданое одну из самых блестящих корон в Европе. Захваченный перспективой объединения процветающего южного государства с северным, он не подумал о том, какую беду это принесет для Германии, так как Сицилия была леном святого престола и неизбежным следствием этого союза должна была быть борьба между палами и императором. И сам по себе этот брак, кроме надежды на корону, которую невеста приносила юному Генриху, не представлял ничего привлекательного, так как Констанца была на десять лет старше принца из дома Гогенштауфенов и отнюдь не отличалась красотою.
В твердой решимости сделать все, чтобы заключить этот брачный союз, Барбаросса в 1185 году послал в Палермо доверенных людей прозондировать почву. Королевы Маргариты тогда уже не было в живых. Главными руководителями государственных дел были тогда протонотарий и вице-канцлер Матвей Айелл и архиепископ Вальтер Оффамиль. Оба они пользовались полным доверием Вильгельма II. Ричард Пальмер, теперь архиепископ Мессинский, удалился от двора.
Когда послы Барбароссы прибыли в Палермо и открыли цель своего посольства, Матвей Айелл высказался категорически против предложения императора. В своей беседе с королем Вильгельмом он указывал ему на то, что предлагаемый брак грозит опасностью для самой независимости государства, что он резко противоречит тем принципам, которым до сих пор следовали представители норманнского королевского дома. Он говорил, что после этого брачного союза Сицилия превратится в провинцию Германии и вместе с ней вся Италия попадет в зависимость от немецких императоров, что сицилийцы, которые любили своих князей, будут ненавидеть повелителя, живущего по ту сторону Альп. Вальтер Оффамиль был другого мнения. Он особенно упирал на опасность, которая может возникнуть для Италии в том случае, если когда-нибудь не окажется налицо законного отпрыска королевской фамилии и трон государства станет свободным. Смуты и различные раздоры будут неизбежны. Только могущественный король Генрих, в качестве супруга Констанцы мог бы предотвратить это несчастье. Если Констанца не выйдет замуж или отдаст свою руку человеку неспособному, в стране вновь воцарится анархия. Бароны, вероятнее всего, вновь поднимут мятеж, и тогда тот, кто мог бы вступиться за Сицилию, как зять великого Рожера II, должен будет войти на остров как усмиритель бунта. Между Оффамилем и Айеллом возник конфликт. Когда первый советовал королю изъявить согласие на предлагаемый ему союз, он полагал, возможно, устранить своего соперника. Король Вильгельм II принял предложение Барбароссы и тотчас же созвал вельмож королевства для принесения присяги на то, что они, если сам он умрет бездетным, признают над собой сюзеренные права принцессы Констанцы и ее мужа.
В начале 1186 года принцесса Констанца оставила Палермо, чтобы медленно двигаться к северу Италии для встречи со своим будущим мужем. Ее сопровождали придворные и сановники государства. За нею следовал обоз, состоявший из более чем ста пятидесяти вьючных животных, нагруженных золотом, серебром, драгоценными камнями, дорогими сосудами, шелковыми тканями. В Риети ее встретили послы императора Барбароссы. Последний сам прибыл в Милан, чтобы присутствовать на свадьбе сына. Этот важнейший из итальянских городов обратился к императору с просьбой о проведении здесь праздничных торжеств. Все значительные ленные властители Италии получили приглашение на эту свадьбу. Сам
И ныне, при мысли о том торжестве, которое охватило при бракосочетании Генриха и Констанцы всех и, по всей вероятности, отозвалось даже в замке норманнских повелителей, болезненно сжимается сердце. Не часто близорукость людей проявляется таким потрясающим образом. Прошло несколько лет после торжеств этого рокового бракосочетания, и прекрасный остров Сицилия превратился в ад. Такого не было при завоевании острова ни арабами, ни графом Рожером.
Большим несчастьем для Сицилии было то, что Вильгельм II оставался бездетным. Едва ли было возможно совершенно избежать смут после его смерти. Но, вероятно, столь ужасных последствий, как последствия женитьбы Генриха на Констанце, все-таки не было бы. Особенно печально то, что в Сицилии не был введен закон, по которому женщины исключаются из престолонаследия. Это должен был сделать еще Рожер II, так как в его время этот закон был уже принят во Франции и у германских народов. Вильгельм имел еще больше оснований издать этот закон, так как мог предвидеть ту ситуацию, которая при его бездетности должна была возникнуть после его смерти. Если бы Констанца не приносила тому, кому она отдавала свою руку, короны Сицилии, едва ли на нее кто-нибудь соблазнился. Тогда никто и ни в каком случае не заявил бы притязаний на трон норманнского королевства только потому, что он муж Констанцы.
Танкред, граф Лечче, который после смерти Вильгельма II по единодушному желанию баронов и народа взошел на трон, несмотря на свое незаконное происхождение, вероятно, без всяких возражений передал бы корону своему сыну Вильгельму III, и последний стал бы родоначальником новой и славной династии королей Сицилии.
Норманнам этот брачный союз принес только несчастья. Барбаросса, когда все его слишком смелые планы разбились, должен был сказать, что и ему теперь, в его последние годы жизни, не удалось преодолеть те затруднения, которые были вызваны включением папского ленного государства в Нижней Италии в состав немецкого государства. Прежде всего брак короля Генриха испортил только что установившиеся хорошие отношения между Барбароссой и римским первосвященником. Новый папа Урбан III тотчас же проявил свое негодование тем, что запретил совершать все церковные акты патриарху Аквилейскому, который благословлял императора, и привлек к ответственности всех духовных сановников, которые принимали участие в этой церемонии. Но это было только первым проявлением его враждебности. За ним скоро последовал целый ряд других, а это в свою очередь привело к открытой вражде между Гогенштауфенами и наместником Христа. Генрих пошел на церковную область войной, и римляне присоединились к нему в качестве союзников. Кампания и Лициум были опустошены, и папа потерял всякую надежду вернуться в Рим.
На долю векового Иерусалимского королевства выпало счастье – не позорно погибнуть от собственной слабости, но пасть под мечом величайшего человека своего времени.
Султан Саладин 5 июля 1187 года в битве при Тивериадском озере нанес христианам сокрушительное поражение. 3 октября священный город открыл ему свои ворота, и он торжественно въехал в него во всем величии восточного владыки. Саладин с редким благородством отнесся к христианам, которые во время первого крестового похода при завоевании Иерусалима запятнали себя кровью безоружных, женщин, детей. Он не мстил никому и держал в строгой дисциплине своих воинов. Падение Иерусалима вызвало большой резонанс в Европе. Папа Урбан III был так потрясен этим известием, что слег в постель и вскоре умер. Петр Блуа, тот, которого мы прежде встречали в Палермо при дворе Вильгельма II и который впоследствии удалился в Англию, писал королю Генриху II: «Все кардиналы решились отказаться от всех своих богатств, проповедывать крест, самим возложить его на себя и сесть на коней, пока страна, по которой ходили ноги Спасителя, попирается стопами неверных». В действительности увлечение римского двора делом нового завоевания обетованной страны, конечно, не заходило так далеко. Впрочем, преемник Урбана Григорий VIII в недолгое время своей жизни усердно старался осуществить новый всеобщий крестовый поход. Он успел склонить к этому города Геную и Пизу. Когда же он через два месяца умер в Пизе, за это дело энергично взялся его преемник, Климент III.
Знаменитый историк крестовых походов, архиепископ Вильгельм Тирский, когда он, во время своего путешествия в Рим, прибыл в Палермо, заинтересовал делами Святой Земли короля Вильгельма II Сицилийского. Благочестивый архиепископ нашел доступ к его сердцу. Король Вильгельм, в душе которого полная терпимость к мусульманам и даже склонность к ним странным образом уживалась с христианским религиозным рвением, почувствовал раскаяние в том, что он во время своей войны с императором Византийским многих пилигримов, отправлявшихся в Святую Землю, задерживал на дороге, так как сицилийским кораблям было запрещено перевозить путешественников в Сирию, и некоторых, уже возложивших на себя крест, заставил принять участие в походе на Константинополь. Может быть, он испытывал угрызения совести и за то, что дал свое согласие на брачный союз Генриха с Констанцей, ненавистный папе. Таким образом, он считал себя обязанным искупить свои прегрешения деятельным участием в подготовке к новому завоеванию обетованной земли, которой тогда была занята вся Европа. На Сицилии, как и в Апулии, не было города и деревни, где бы духовенство не проповедывало крестового похода. В Палермо, Мессине и Бриндизи, по приказанию короля, снаряжались корабли, чтобы перевозить воинов, возложивших на свою грудь символ христианской веры.