Норманны в Сицилии
Шрифт:
Вильгельм не хотел отставать от своего тестя, короля Англии, который тотчас же, как только получил в Лондоне известие о падении Иерусалима, начал готовиться к тому, чтобы снова отнять у сарацин священный город. Он приказал представить списки вооруженных людей, которых мог ему выставить каждый из его ленников. Графы и бароны восторженно отозвались на его призыв, и многие из них привели в крестовое ополчение двойное число воинов сравнительно с тем, что они были обязаны представить. В замках сицилийского и апулийского дворянства жизнь била ключем. Везде развевались крестовые знамена, звучали песни и раздавались призывы принять участие в священной войне. Имена героев первого крестового похода, Танкреда и Боэмунда, норманнов, были на языке у всех. Внуки хотели показать себя достойными дедов. Крестьяне, жители городов и ремесленники не отставали от других и шли за знаменами Христа, которые на всех улицах развевались
Раньше чем остальные европейские князья окончили свои приготовления к задуманной ими экспедиции, король Вильгельм II послал к берегам Палестины флот из пятидесяти галер с пятьюстами человек конницы и тремястами пехоты, чтобы помочь королю Иерусалимскому в его критическом положении. Два важных пункта, Тир и Триполи, оставались еще в руках христиан. В Тире Конрад, сын маркграфа Монферратского, еще бился во главе небольшого отряда храбрецов с сарацинами. Сначала он из страсти к приключениям отправился в Византию и там от Исаака Ангела, которому оказал серьезные услуги на войне, получил не только руку его дочери Феодоры, но и титул цезаря. Но буря, которая промчалась над Святой Землей, заставила его покинуть жену и проигнорировать все те выгоды, какие сулило ему, как зятю императора, пребывание на Босфоре, чтобы посвятить себя борьбе с Саладином. Жители Тира, воодушевленные его героизмом, решили защищать крепость до последней капли крови. Первые атаки Саладина разбились о крепость городских стен и храбрость их защитников. Каждый день христиане делали вылазки, которые причиняли много вреда сарацинам. Страшнее всех был для них испанский рыцарь. Он отличался исполинским ростом, и, когда появлялся, мусульмане, которые в ужасе рассыпались перед ним во все стороны, узнавали его по могучему боевому коню, по рогам оленя, украшавшим его шлем, и по зеленому цвету его гербового щита.
Старый маркграф Монферратский, отец молодого героя, находился в числе пленных, которых Саладин взял в битве при Тивериадском озере и в своей тюрьме в Дамаске ожидал, когда сын освободит его силой или выкупит. Султан пригласил его сына в свою палатку и сказал ему, что возвратит ему отца и даст ему в собственность богатые владения в Сирии, если он сдаст султану Тир. В противном случае, если он не исполнит его желания, султан грозил при первой же схватке поставить старца в первом ряду своих воинов, так что он несомненно будет убит христианским оружием. Конрад отвечал, что он презирает подарки неверных и даже жизнь своего отца ставит не так высоко, как то святое дело, которому он отдал свой меч. Если же неверные окажутся такими варварами, что захотят погубить старика, который попал в их руки как военнопленный, он будет гордиться, имея своим отцом мученика. Так Конрад готовился к новому, еще более страшному штурму своей крепости со стороны Саладина. Иоанниты и рыцари-храмовники спешили в Тир, чтобы ему помочь. Конрад послал гонцов на Запад с просьбой о помощи. Особенно настойчиво он просил об этом короля Вильгельма Сицилийского.
В осажденном городе уже сказывался недостаток продовольствия. Его стены были окружены войсками Саладина, и сарацинские корабли блокировали гавань. Но, к счастью, на помощь прибыл сицилийский флот. Им командовал адмирал Маргарит из Бриндизи. Флот прорвал ряды мусульманских кораблей и доставил в город достаточное количество продовольствия, так что Тир получил возможность держаться еще. Затем Маргарит задался целью крейсировать у сирийского берега, разгонять вражеские корабли и содействовать высадке на берег крестоносцев. Тогда Саладин снял осаду с Тира и двинулся на Триполи. Он не привел в исполнение свою угрозу относительно старого маркграфа Монферратского.
Теперь Триполи оказалось в положении Тира. Когда нужда и лишения дошли в городе до крайней степени, с городских стен увидели далеко в море много приближающихся кораблей. Это в высшей степени смутило весь гарнизон, так как все подумали, что это сарацинские корабли, которые идут сюда, чтобы усилить стоявший в гавани флот Саладина. Но чем ближе подходили корабли, тем яснее становились различимы на их флагах крест и гербовые цвета Сицилии. Весь город с восторгом приветствовал своих освободителей. Произошла кровавая битва между норманнскими и сарацинскими кораблями. Сарацины потерпели сокрушительное поражение.
Теперь ничто не могло помешать высадке на берег освободителей, которых встретили тысячеголосым криком ликования. В числе их находился и тот, уже упомянутый испанский рыцарь с рогами оленя на шлеме и с зеленым гербовым щитом, который еще под Тиром наводил ужас на сарацин и обратил на себя внимание Саладина. Султану пришлось отступить и от Триполи. Но прежде он лично захотел познакомиться с испанским рыцарем и похвалить его за храбрость.
Так были спасены Тир и Триполи, Королевство Иерусалимское сохранением
Когда сицилийский флот так успешно производил свои операции у сирийских берегов, когда отряд за отрядом в Палестину приходили крестоносцы из Англии, Фландрии, Франции, Германии, Генуи, Венеции и Пизы, король Вильгельм II, 18 ноября 1189 года, 36 лет от роду на 24 году своего царствования, умер. Скорбь Палермо и всей Сицилии по поводу его смерти была искренна и глубока. Архиепископ Фома из Реджио в своей речи, которую он произнес в Палермо, говорит так: «Твой народ оплакивает тебя, о повелитель, но ты не отвечаешь на его слезы! Раздаются вздохи и жалобы, а ты, самый сострадательный из всех королей, остаешься немым на наше горе. Вернись к нам, о властитель, если ты не навсегда нас покинул! Если ты спишь, проснись. Если же ты навсегда расстался с жизнью, возьми нас с собой, ибо для нас жизнь без тебя одно мученье. О, жестокая смерть, ты хищнической рукой отняла у мира его гордость и у века его отраду. Да, в нем одном ты победила весь человеческий род! Отнимая у нас нашего короля, ты совершила худшее убийство, чем в том случае, если бы одним ударом убила всех остальных князей в мире. От него, как от общего отца, на всех исходил мир и полная безопасность. Под открытым небом и под тенью деревьев каждый мог спать также безопасно, как у себя на постели. Здесь леса, реки и залитые солнцем поля были также гостеприимны и безопасны, как города, обнесенные стенами. Здесь не иссякала царственная щедрость и всем раздавала свои дары». В одной элегии на смерть монарха говорится:
«Девы плачут со вдовами и с замужними женщинами. На площадях, на улицах, в высоких дворцах целые дни раздаются беспрерывные жалобы… Кто теперь направит на истинный путь заблуждающихся? Кто отгонит волков от наших стад?… До сих пор по вечерам наши коровы, козы и овцы спокойно возвращались в свои дворы. Быки паслись, не боясь ни львиной лапы, ни орлиных когтей… До сих пор факелы несчастного королевства сияли ярко… Ах, теперь это пламя под темной землей превратилось в пепел…»
Земные останки Вильгельма II сперва были положены в палермитанском соборе, а затем перенесены в Монреале, в великолепный, им воздвигнутый храм. Сицилийцы всегда оставались верными его памяти и долго потом видели в нем образец доброго и справедливого короля, друга народа. Никогда еще остров не был так благополучен, как во время его кратковременного царствования.
Через полвека после его смерти, когда страшная буря опустошила Сицилию, Ричард Жермено, красноречиво выразил те чувства, которые еще жили среди его современников. «Вовеки, – писал он, – да будет прославлен король Вильгельм II, равного которому не было на свете. Все, что от него исходило, было полно блеска. Он был храбр, мудр, могуществен, образец королей, гордость рыцарей, надежда друзей, ужас врагов, жизнь подданных, покровитель несчастных, убежище бесприютных и утешение безутешных».
Книга седьмаяКороль Танкред. Падение норманнского государства в Сицилии.
Так как Вильгельм II был еще молод и мог еще править государством сорок или даже пятьдесят лет, то на Сицилии мало думали о том, что будет после его смерти. Теперь же сердца людей сжимались при мысли, что на трон Сицилии взойдет другой князь и притом Гогенштауфен, сын той царственной семьи, которую по всей стране страшно ненавидели за угнетение Барбароссой ломбардских городов и за его прежнюю враждебность к Сицилии. Несомненно, что по договору, заключенному между императором Фридрихом и королем Вильгельмом II, корона Сицилии должна была перейти к королю Генриху, который вскоре под именем Генриха VI взошел на трон немецкого государства. А мысль признать королем Сицилии немца и при том гибеллина – была невыносима для всех: и для вельмож, и для горожан, и для земледельцев. Поэтому вскоре после смерти Вильгельма от одного края острова до другого и по всей Апулии стала известна воля народа – пустить в ход все средства, чтобы избавить Сицилию от угрожавшей ей опасности чужеземного владычества.