Новатерра
Шрифт:
На лестничной площадке его ожидали две озабоченные... медсестры. В крахмальных, чуть застегнутых халатиках. И при носилках. А также чёрный, лохматый 'медицинский брат' при белой с красным крестиком косынке.
– Ложитесь, раненый, вам нельзя много двигаться!
– нахмурив брови, приказала старшая 'сестра'.
– Да я совсем здоров, сестричка! Мне на фронт надо! Наши под Берлином уже!
– Поедете под Берлин, раненый, уговорили. Но сначала я сделаю вам искусственное дыхание.
– Рубашку
Алина также вспомнила бессмертную комедию.
– Вот рубашку как раз не обязательно. В таких тяжёлых, как у вас, случаях искусѓственное дыхание делается рот в рот. Варежку раззявьте!
Приятная 'процедура' вышла долгой, чувственной, глубокой.
– Уф, класс! Сестричка, может, мне рановато под Берлин? Полеѓчусь еще, а?
– Там видно будет... Топай, Рыцарь Сонного Образа!
– А вы меня не понесёте?
– Щаз-з! И 'рот в рот' ему, и носилки! Кисло в чубчик не станет?
– Да я бы потерпел, - пожал плечами Александр и привлёк к себе Алёнку.
– Как дела, малыш?
– Хорошо, па, - мило улыбнулась девушка.
– Только мы очень скучали.
– Я тоже, девочка моя, - признался он, нежно коснулся губами бархатистой щеки и обернулся к жене.
– Скучали, а дверь внизу заперли.
– Что, опять закрыта была?!
– всплеснула руками Алина.
– Это Женька позавчера замок ремонтировал, нам кто-то дверь взломал.
– Хулиганьё, - пожал плечами гетман.
И даже не задумался: вперѓвые за двенадцать лет! Кто?! И зачем?..
Задумываться ему не хотелось. До остервенения хотелось спать! Да и Алина не дала сосредотоѓчиться на мелком происшествии.
– Обедать? Ванну? Или сразу в койку?
– А нельзя все прелести объединить?
– Можно. Ложитесь, ваше благородие, посреди лоджии на клеёночку, я суну вам в рот пирожок и окачу водой.
– Пирожок окатишь??
– Сонно-бренное тело одного ленивого Полковника всея Руси... Чеши, болезный!
– Что прикажете?
– Чесать? Ну...
– Алина затянула паузу, Алёнка прыснула в ладошку.
– Понятно, - вздохнул гетман.
– Чесать свои усталые, больные я... Усталое, больное Я.
– Я, я, натюрлих! Заваливайся на балконе, а я пирожков тебе соображу. Перед убытием в тоннель Небытия...
...Тоннеля не было. Был пирожок. Огромный. Небывалый. Колосѓсальный. Невообразимый. Превозмогая страх, усталость, боль в боку и ноге, а также клаустрофобию, гетман мужественно пробирался через дебри мяса, лука и яиц. Почёѓсывая каждое из них, как было велено супругой. Сквозь стену падающей из вселенского ведра воды. Неудержимо брёл к заветной цели. На голоса. На звонкий женский смех. К любимым. Созданным из его рёбер. А что же, чёрт возьми, с ногой?!..
– ...Славик,
– Да, Рязанец наш парень простой, - подключился гетман.
В организме его даже после пробуждения ощущались общий дискомфорт, покалывание и тяжесть. В этой связи он открыл глаза. И обнаружил приумолкших дам лежащими здесь же, на лоджии. Ему, Полковнику всея Руси, довольно перпендикулярно. Нагло используя вместо подушек его, орденоносца-ветерана, левое бедро.
– Хорошо устроились, тётеньки!
– Доброе утро-вечер, дяденька!
– обе вскочили на колени.
– Как вам спалось?
– Если ногу ампутировать не придётся, то нормально, - гетман взглянул на небо. Явно вечерело. И давно.
– Это сколько же я прохрюкал?
– Минут четыреста, дорогое наше вашество. Понты!
– лучезарно улыбнулась Алина.
– Это, мать, далеко не понты. Это означает, что обед мною проср... проё... хм, пропущен, - наконец нашёлся он.
– Не сожалей, па, - потупила глаза Алёнка.
– Сегодня на обед были понты - я готовить училась.
– Ты моя сладкая!
– Александр притянул девушку к себе.
– Если училась под руководством Алины, то понтов быть просто не может... Глазки высуши! Улыбнись! Прелесть! Красавица! Солнышко маленькое! Я тебя просто обожаю!
– Не заговаривай ребенку зубы!
– фыркнула Алина.
– Не верь ему, Алёнушка! Этот ленивый симулянт просто кофе в постель желает. Я праѓва, герр оберст?
Глаза Алёнки заметались от недоумения.
– Обидно слышать от вас подобные слова, миледи!
– возмутился Александр.
– Потому как это выдумки. Кофе - вот ещё! Кваску бы мне...
Потом любимые, подставив плечики, отволокли опившегося квасом симулянта в ванную.
– Девчонки, без вашей помощи я эту повязку не сниму, - он поднял руки.
– Сматывайте.
– Ох, ничего себе!
– раздался сзади голос жены, когда гетманѓский торс был обнажён.
– Вот это да!
– Что там, мать? Шишка? Ссадина? Кровоподтёк?
– Разожрались вы, господин полковник, аж смотреть страшно!
Дрожали стены, Алёнку перегнуло пополам, вода бурлила, даже пёс повизгивал.
– Смейтесь-смейтесь, злыдни!
– проворчал Александр.
– Вот помру я, ужо наплачетесь!
Алина промакнула глаза полотенцем.
– От истощения не помрёшь точно... Со штанами тоѓже помочь?
– Сам справлюсь, а то ты там, внутри, такого обнаружишь... Брысь отсюда!