Новатерра
Шрифт:
– Как спалось, малыш?
– От-тлич-чно! А вам? Чего такие заспанные? Братика мне делали?
– Болтунья!
– снова легонько шлёпнула её Алина.
– Это уж точно, - согласился Александр.
– Знаешь, мать, она уже переняла у Рогачёва весь его босяцкий жаргон, скоро начнет молотить боксёрскую грушу, трескать водку и обжираться мясом.
– Фу, па, как ты некрасиво выражаешься!
– Рамс попутал!
– рассмеялась 'ма'.
– Ну и смейтесь!
– надула губки Алёна, вскочила, показала им язык.
– А я пока приготовлю вам чего-нибудь пообжираться! Вставайѓте, сони!
–
– Э-эх, - сладко потянулся Александр, - сейчас бы..!
– Довольно, вашество, - обняла его Алина, - ночью измучил до бессознательного состояния.
– Значит, могём еще!
– 'Ещё немного, ещё чуть-чуть'...
– игриво пропела она, однако тут же уточнила.
– 'Эх, раз, ещё раз, да ещё много-много раз'... А ребёнок глазастый, не находишь?
– Ну и что, мать? Мы же не однополой любовью занимались и Дэна третьим не звали. Всё естественно.
– Фи, бесстыдник! Такие речи при юной непорочной деве!.. Лапы поѓхотливые убрал! Да не так скоро, скромный ты наш...
...Архимандрит явился посвежевшей пастве точно в полдень. Вот до чего доводит воинская дисциплина! Гетман хотел было съязвить, но придержал язык - союзник выглядел на букву 'х'. И далеко не хорошо, совсем наоборот.
– Как ты относишься к Блоку, Макс?
– странным, на первый взгляд, вопросом встретил его гетман.
– Смотря какой блок ты имеешь в виду, - отрешённо проговорил архимандрит.
– Если такую хрень с колёсиком, на которой воду из колодца поднимают...
– Нет, я имею в виду своего знаменитого тёзку. В его поэме 'Двенадцать' есть слова: 'Что нынче невесёлый, товарищ поп?'.. Что нынче невесёлый, а, твоё высокопреподобие?
– Невесёлый почему? Да так вот сразу и не скажешь... Саня, ты как-то хвалился, что кабинет дома оборудовал. Покаѓжешь? По сигаретке выкурим.
– Ты же не куришь!
– Просто посижу, на тебя полюбуюсь... а сам просто посижу, да.
Всё, началось, - подумал гетман. Накаркали проблему! Сейчас узнаем, что там за промашка вышла!
Ни разу не весёлый поп расположился в кресле. В неестественной, донельзя напряженной позе. Хозяин плотно запер дверь.
– Что случилось, Макс? Кто посмел обидеть моего друга и гостя?!
– Не с их, врагов, здоровьем, - ещё сильнее подобрался Максимиѓлиан и показал крепкий кулак, - не с их здоровьем... да, не с их здоровьем...
Совсем никудышный признак, - думал гетман. Злой или озабоченный, Анахорет мог повторять слова и выражения, но троекратно их произноѓсить - впервые. Что-то будет!.. Нет, что-то уже есть. А что? Пассия умерла, не выдержав его ребячьей страсти? Сгорел молельный дом? Господь велел от водки отказаться? Дружина службу завалила? Самогон прокис?
– Мозги не компостируй, Макс, говори прямо!
– Прямо? Прямо... Ладно, прямо! Ты помнишь, я ввёл у себя дежурѓную службу?
– Ну?!
– Ну, пользуясь случаем, зашёл к твоим, так сказать, опытом обменяться. А там плаѓкат висит, типа, 'разыскивается'...
– Стоп, Макс!
Гетман вскочил и бросился из кабинета вон. Он уже понял, что сейчас услышит. И в чём была его промашка - посѓланец Никоненко разминулся с Максимилианом. По его, гетмана, сугубо личной дурости! Стояло авиационное имущество
Он разыскал в прихожей свой планшет и подал другу розыскную ориентировку вместе с отдельной фотографией.
– Этот?
– Он самый, сын мой, он самый... Он самый!
– Личность знакома?
– Более чем... более чем... Да, более чем.
– Да не томи ты!
– Ох, прости! Короче, месяца два тому прибились к моей общине двое иноков-пилигримов, этот вот, брат Аристарх, и ещё один, чуть постарше, противный какой-то, брат Артемий. Сказали, что направляются в уральские скиты, старцу-чудодею поклониться хотят, да брат Артеѓмий захворал в пути... Как братьям во Христе не помочь?! Поселились в одной келье, хоть было полно свободных. Я подумал грешным делом, уж не педерасты ли?! Не понимаю я таких, вокруг полно красивых баб, а они...
– Ерунда это, Максим!
– нетерпеливо перебил гетман.
– Да, Саня, конечно, ерунда. Хотя... Ну, короче говоря, пожили они малость, недели две назад в путь засобирались, вроде как брату Артемию получше стало. А третьего дня возвратились - занемог опять в дороге.
Гетман мерил кабинет аршинными шагами. Дурная кровь его бурлила, как вода над сливом ванны с хорошо прочищенной трубой.
– И где они сейчас?!
– Да где им быть? В келье сидят.
– Тьфу! Скажи, Макс, если в твое отсутствие придёт пакет, его моѓнахи вскроют?
– Пусть попробуют!
– Тьфу, мать... мать... мать!
– Погоди плеваться, сын мой. Кто это такие? Что происходит?
В сердцах гетман треснул себя по лбу. За пьянкой и гулянкой он словом не обмолвился союзнику ни о враге, ни об его злоѓдейских устремлениях.
Конечно, наверстал упущенное.
А сам терзался мыслью - поздно!..
– Вот, значит, как, да?
– пробормотал, дослушав, Максимилиан.
– То-то я думаю, отчего ты на рыцарские ордена окрысился?!.. Слушай, давай позвоѓним дежурному, их тут же схватят!
Возможно, это был и выход, но у гетмана уже горели пятки и чесались руки. Больше того, он видел - у архимандрита тоже.
– Нет, Макс, эти гады вооружены и держатся начеку. Бог знает, скоѓлько людей положат. Давай-ка, братец, погуляем! Заодно посовещаемся...
'Совет в Филях' - гетман, его гость Анахорет, Ходжаев, Док, Богачёв и Елиѓзаров - заседал на теннисной площадке. Коллегиально было решено брать Командора собственными силами. Группой захвата 'Елизаров-Богачёв'. Вместе с Кучинским в качестве садиста-ката. Старший команды - гетман Твердохлеб. Обеспечение - архимандрит Сутягин. Для маскировки взять с собой обеих Алек, Таньку Богачёву и инокиню Марину. Прости, брат Костик, сваѓдьба переносится - война! Последний бой её. Самый последний... Взвод каѓзаков хорунжего Кульчицкого прямо сейчас обкладывает монастырь. В общине объявляется тревога. Ходжаев по бетонке ракетчиков выводит войска на рубежи развёртывания в десяти километрах от монастыря с задачей при необходимости блокировать врага или вести его преследование в лесах. Приказы Главковерха выполняются беспрекословно! Всё, по коням! Вернее, по катерам. Отдать швартовые концы!..