Новатерра
Шрифт:
...
– Па-ра-ра-ра-па-ра-ра-ра!
– передразнил гетмана ангел-хранитель.
– Вернулся, гражданин-товарищ-барин? К своим подружкам. Без ушей, гы-гы!
– Пошёл ты..!
– Да пойду, куда ж я денусь?! Светает. Завтракать пора. Раз Завѓтра всё же наступило вашей милостью... Продуктов, блин, не напасёшься. Цены-то кусаются! Как та сучка, о которой я тебе когда-то говорил.
– В раю?! Неурожайный год? Яблоки вымерзли? Задерживают пенсию?
– Рай - там, где тебе хорошо, сынок. Где тебя ждут и
Когда я вернусь... Ты не смейся, когда я вернусь,
Когда пробегу, не касаясь земли, по февральскому снегу.
По еле заметному следу - к теплу и ночлегу, -
И, вздрогнув от счастья, на птичий твой зов оглянусь, -
Когда я вернусь. О, когда я вернусь!...
(А. Галич)
Часть 5. Вервольф
И треснул мир напополам...
Что такое объективная реальность? Бред из-за недостатка алкоголя в крови!
Здоровый безмятежный сон имеет обыкновение скрадывать время. В этот раз, однако же, всё выглядело по-иному. Нет, выглядело - не то слово. Просто ощущалось. Причём весьма конкретно ощущалось! Александру, насилу продравшему веки, почудилось, что проспал он целую вечность. Ну, может быть, не вечность, но уж лет десять-пятнадцать - как с куста. Если быть совершенно точным, то - двенадцать...
Почему именно двенадцать? Что за бред с утра, какие там двенадцать лет?! Старенькие электронные часы на крытой блёклыми дешёвыми обоями стене врать не могли даже при том смягчающем вину обстоятельстве, что пара палочек на цифрах их дисплея в прошлом ещё столетии погасла безвозвратно. Хотя теоретически, конечно же, могли, но, нет, увы, не врали: 12 июля сего невесёлого года, 05.56. То ли - увы, не врали, то ли, наоборот, к большому счастью, поди-ка сразу разберись с утра...
После вчерашних посиделок в кабачке 'У Митрофаныча' с Доком и Карапетом Даниляном Александр лёг около часа ночи. Итого пять часов на всё про всё. Выпил он вчера совсем не много, так, для 'галочки', буквально пару-тройку рюмок, чтобы поддержать компанию. Хотя вполне мог бы и больше, потому что алкоголь по неведомой причине практически не вызывал у него похмельного синдрома и не оказывал дурманящего воздействия, разве что делал хмурым и задумчивым.
Задумчивым... Задумчивым! Помнится, весь вчерашний день его терзала мысль... даже не мысль, а подсознательное предощущение, которому и слова-то не подобрать. Завтра! То бишь сегодня. Сегодня, 12 июля, должно произойти Нечто. Некое грозное событие, которое изменит жизнь десантного комбата Александра Твердохлеба самым коренным образом. И Жизнь как таковую вообще. Большая Жизнь, конечно, не прервёт своих извечных странствий по вселенскому пути, но это будет уже совсем другая жизнь. Не та. Отличная от прежней. Больше того - не сравнимая ни коим образом. Именно так различны меж собой гиппопотам и аромат сирени. Именно так различны паховая грыжа и декадентский пафос в стихотворениях раннего Бальмонта. Перебродивший виноградный
05.57... Ключ на старт!
05.58... Зажигание!
05.59... Эх, жизнь, держись!
06.00... Ну, всё, поехали!
Комбат зажмурился, накрылся невесомым летним покрывалом с головой, сгруппировался, словно перед приземлением при десантировании, и в следующий миг...
...ничего особенного не произошло.
И даже неособенного.
Просто ничего. Разве что стало чуть более душно, да где-то в глубине души послышался глумливый смех. И тонкий, лающий, с издёвкой, голосок вдруг зазвучал прямо в его голове.
– Вот дурак! Чего ты ждал? Чумы? Атаки злобных инопланетян? Нагой кинозвезды в постель? Непрекращающегося поноса? Гетманской булавы и воинского звания 'Полковника всея Руси'?.. Вставай, гетман Безразумовский, тебя ждут великие дела! Парково-хозяйственный день в твоём полку, гы-гы...
– и под конец, затихая, будто растворяясь в бездонных глубинах сарказма, долетела цитата из старого-старого мультфильма про Емелю-лежебоку.
– Вставай, дурак, собирайся, дурак, поедешь, дурак, к царю, дурак!
Александр резко сдёрнул покрывало, вдохнул полной грудью спёртый воздух комнаты и помотал головой, словно отгоняя морок. Причём сделал это до того неловко, что растревожил сладко почивавшую супругу.
– Алик, достал уже ворочаться с утра, дай поспать!
– прошипела та.
– Прости, Марго, я не хотел, - извинился он.
Но тут вдруг вспомнил, как несколько часов назад ему было отказано в интимной близости, и осторожно запустил руку под её ночную рубашку с ангелочками.
– Нет, погоди, я-то хотел, а вот ты... Ты сказала: 'Тафай зафтра, Алик!' Так вот, с прискорбием сообщаю, что Завтра давно наступило, московское время шесть ноль-две.
– Алик, прекрати, я сплю! Тебе уже тридцать, и не нужно корчить из себя сексуально озабоченного юношу.
– Мне нет тридцати, - обиженно пробурчал Александр, убрал руку и отвернулся к стене.
– И ещё целый месяц не будет. Что характерно...
Что точно было характерно, секса ему совершенно не хотелось. По крайней мере, с Марго. Уже давно. Однако - дело принципа! Никто её с вечера за язык не тянул.
– Не обижайся, - легонько ущипнула его жена.
– Вечером наверстаем.
– Вечером наверстаешь с проводником или соседом по купе.
– Ой!
– подхватилась она, на ходу меняя тактику отказа от исполнения супружеского долга.
– Нам же с детьми в дорогу собираться! А у тебя одно на уме...
Вот тут Рита была права не до конца, отъезд семьи супруг тоже держал в уме. Вернее, вне ума, во всяком случае, вне понимания. Ещё позавчера об этом не было и речи, как вдруг - трах-бах, мы уезжаем, проведём пару недель на родине, в Рязани! И только вечером, у 'Митрофаныча', когда друзья провозгласили третий поминальный тост, он вспомнил - ровно год назад погибла в автокатастрофе тёща. Ну и черт с ней... в смысле - царство ей небесное!