Новое житие - покой нам только снится
Шрифт:
Когда «Хеншель» с 35-мм пушкой сделал очередной заход (пятый по счёту), Виктор испытал в груди тёплую волну. Стало ясно: это их последнее пике. Всё обошлось. На крыльях у стревятников не было больше «поленьев». Хоботок авиационной пушки «Маузер» выбросил сгусток тёмно-рыжего пламени. Другой, третий… По направлению к САУшке дважды взметнулась земля. К счастью – всё мимо. Но яблоки, спелые и душистые, слепым дождём осыпались на рубку и трансмиссию, накрыли его с головой. По всему телу, включая голову, обтянутую матерчатым шлемом, чувствительно забарабанило. Бам, бам, бам… Досталось даже животу. Одно здоровенное наливное яблочко врезалось в нос. Как и следовало, тот мгновенно занемел. Затем Виктор ощутил привкус знакомой солоноватости. Хрен с тобой, кровинушка…
–
«Штуки», сделав своё дело, ушли. В деревне клубились дымом пожарищ два или три дома, темнели то там, то тут воронки с выброшенной землёй. Из неё кудрявился зеленовато -жёлтым дымком германский тол с запахом лука. Виктор прыгнул на землю. Сперва, глядя в суровые, но ласковые бабкины глаза, осенил себя широким крестом. Затем принял из рук кринку и испил прохладной водицы. Затем, словно воодушевлённый свыше, протянул крынку через передний люк в боевой отсек:
– Экипаж! Слушай мою команду – всем приказываю того… принять. Так нужно.
– Всем так всем. Есть, примем, - крепкая рука Хохленко вытянулась из люка. Осторожно, чтобы не расплескать содержимое, внесла глиняный сосуд в пышущее жаром чрево машины.
Из люка тут же выглянул Иванов. Затем, утирая мокрые нос, губы и подбородок, он прыгнул на землю. Принялся осматривать целостность шасси, что были двухрядные как у германской «штургещюц». А над широким, со стогами жухлого сена, что высились на распаханном бороною полем (лошадей, понятное дело, не было – впрягались сами) клубилась мучнисто-жёлтым туманом пыль. В звук уходящих моторов, что оставляли пикировщики, уже готовился вплестись иной шум: позванивание гусеничных траков вражеской бронетехники. С чёрно-белыми, старательно выведенными по трафарету, на пятнистой или синевато-зелёной броне крестами. Сперва, правда, надо было ожидать германской моторизованной разведки что обычно включала в свой состав офицеров всех родов войск. Без него ни их панцерваффе, ни пехоты – и не туды, и не сюды…
***
…Цвигун упредил обергруппефюрера СС. Выбросив правую ногу, он из полуразворота нанёс ему удар в бедро. Стиснув губы, «немец» стал сползать по отштукатуренной стене, царапая её формой «филдграу». Сорвав с неё, увлёк за собой чёрно-белый плакат, изображающий СС-манна в шлеме, с торчащим из винтовки широким штыком – «Ты желаешь служить добровольцем в Ваффен-СС?»
Молодой унтерштурмфюрер, в чёрном танковом кителе с розовой оторочкой и кобурой «люгера» на животе (оберштурбаннфюрер держал её ближе к филейной части) сперва застыл окаменело. Русский, назвавший позывной «Юкас», считавшийся за своего… Вдруг на его глазах он совершает нападение. И на кого? На начальника отдела разведки и контрразведки дивизии СС «Мёртвая голова»?!? Да ещё в расположении этого прославленного германского соединения! Верботен, чушь… Но в следующий момент покрыв всё вокруг несусветным рёвом «шайзе вердаммен!», унтерштурмфюрер попытался в прыжке достать Цвигуна хуком справа, а также прямым свингом. Последний попытался нанести левой рукой, на указательном пальце которой сиял массивный перстень с эмблемой «Тоттенкопф». Цвигун ловко увернулся. Пританцовывая на месте, он выжидал. Хук пришёлся по воздуху, как говорится в «молоко»; свинг лишь слегка задел подбородок по касательной. У старшего сержанта лишь лязгнули зубы, когда его автоматически выброшенная рука (в ответном прыжке-атаке) ребром ладони рубанула под основание белую юношескую шею противника. Отчётливо хрустнули шейные позвонки - эсэсманн грузно осел, хватая посеревшими губами воздух.
…Фу, запарился, мелькнуло в голове у Васьки. Он вытер солоноватый пот, что тёк на губы и покрывал затылок. Больше он ничего не успел подумать. Сидящие в дальнем углу трое (один в безукоризненном штатском, двое в мундирах вермахта и СС) восхищённо зааплодировали. Поднявшись со своих мест, они дружно обступили смершевца-Цвигуна.
– Выражаю вам своё неподдельное восхищение, Русс Иван! –
– Да, скоро русские нас превзойдут, - с улыбкой человека, знающего и любящего власть, заметил высокий и белобрысый оберштурбаннфюрер СС Фоммель, что числился по отделу «Р1» ведомства «СД-внутри». – Господа! Этот молодчик сумел не просто… как есть по русски…
– Ухайдакать… - осторожно подсказал штатский с залысинами на лбу. Он был в тёмно-сером шеврете с широкими лацканами и в белоснежном батистовом белье.
– О, да! Верно… Ухайдакать материал за две – я засекал время, господа! – секунды. Это максимальный норматив диверсанта-профи? Майн либе! – воскликнул Фоммель, полноватый блондин с рядами отличных зубов, которые Цвигуну в тайне хотелось пересчитать ребром ладони. Но уже – в две секунды…
Все взоры как по команде, после внезапно обрушившейся (ой, как неподходяще!) паузы, обратились на него. Поправив для форсу гимнастёрку с тёмными продолинами вместо погон, с оставшейся над левым карманом чёрно-оранжевой нашивкой за ранение (под цвет ленточки от креста Святого Георгия), он хитровато заметил:
– Ну я… Это самое, я не согласен с вами, херы мои и герры! Академиев, как вы, не кончал, не довелось. Но… Говорят у нас не только «ухайдакать», - чёрная кудрявая цыганская голова его оживлённо мотнулась в сторону штатского, - но ещё и «ухайдокать» как на Волге. Там всё больше на «о» налегают. Окают, значит. Ещё есть другое: «завалить», «повалить», «положить», «отхрендить». Это фенька блатная, господа хорошие. Университеты на нарах кто прошёл, тот знает. Вы, я вижу, не прошли.
Немцы оглушительно захохотали. Они покачивали раскрасневшимися мордами в его сторону. На них бравада Цвигуна произвела неотразимое впечатление. «Такой нам и нужен, - украдкой шепнул штатскому с залысинами Фоммель. – Он сразу же войдёт в курс. Дальнейшее будет вытекать из обстановки. Ко всему он недалёк как и все смельчаки. Отчаянные герои Майн Рида – вот кого напоминает мне этот Русс Иван…» «Удивительное совпадение, - штатский взял его под локоть и отвёл к стене с портретом фюрера во весь рост, - но его именно так зовут. Солдатской книжки, как водится, при нём не обнаружено. Зато был найден «смертник» - из внутреннего кармана пиджака был извлечён маленький пластмассовый пенальчик. – Видите, дружище? Если отвинтить крышечку, обнаружится листик бумаги со всеми данными, что заведены в каждом учётном столе военного комиссариата по месту призыва. Так вот – наверняка этот парень из бывших уголовников. Судя по всему, в компаниях малолетних преступников он грабил и убивал в ходе Гражданской войны, что, помнится, была в России. Согласно учётным данным он Иван Иванович Красногорский, двадцати четырёх лет. Место проживания – Смоленск, улица Коммунистическая… - он по памяти воспроизвёл ряд параграфов военно-учётного стола. «…В Смоленске у нашей организации весьма внушительная агентурная сеть, - усмехнулся Фоммель . – Особенно, если учесть мой постоянный контакт с шефом. Герр Вильнер, да будет вам известно прежде чем оставить меня своим преемником в энзацгруппе, провёл на месте серьёзную работу. В «поле» обрабатывали десятки людей, хоть сколько-нибудь скомпрометировавших себя перед Советами». «И что же – результаты на лицо?!?» «По поводу проверки – не сомневайтесь…» «Да, контроль у вас поставлен отменно, - согласился залысый, печально хмуря лоб. – Политическому отделу НСДАП в этом много не достаёт. Не понятно только, почему? Мы же раньше вас, имперской службы СД вылупились на свет». «Говоря откровенно – вот она, эта причина…» - загадочно улыбнулся Беннеке.
– Мои господа, это неучтиво, - трагически возвысил голос абверовец, худой, атлетического сложения шатен с подстриженным высоким затылком и безукоризненным правым пробором. – Вы оставили нас при делах и шепчитесь в гордом уединении. Какие тайны! – он озорно подмигнул обоим голубым глазом под золотистой бровью. – Разве они могут быть среди коллег? Можно подумать, что в наши ряды затесались … хм, гм… агенты русской или британской разведок…
<