Новогодний подарок
Шрифт:
Он продолжает поиски, и ниточка приводит его в конце концов в комнату под самой крышей, где сидит хорошенькая рыжеволосая синьорина с зелеными глазами. Она разглядывает картинки в журнале и чистым, звонким голосом непрестанно повторяет:
— Ламберто, Ламберто, Ламберто…
— Синьорина, а ведь меня зовут Оттавио, — обращается к ней племянник барона.
— Очень остроумно, —
Дельфина встает, слегка потягивается, Армандо садится на ее место и продолжает:
— Ламберто, Ламберто, Ламберто…
Оттавио заинтригован и хотел бы узнать еще кое-что.
— Синьорина, — он следует за девушкой в другую комнату, — почему вас зовут Дельфина?
— Мой отец был великим королем. Королем Франции. Это был очень благородный человек. Он носил парик, сделанный из золотых нитей. Во Франции первенца короля всегда называют Дельфином.
— Почему?
— Потому что король Франции — он же король дельфинов. И когда акушерки увидели, что родилась девочка, а не мальчик, они испугались: «А вдруг король очень рассердится!» Но мой отец все равно очень обрадовался и решил назвать меня Дельфиной. И хорошо сделал. Потому что я, чтобы оправдать это имя, научилась хорошо плавать и нырять.
— Не верю ни одному слову из того, что вы говорите, хотя это и очень красиво.
— И правильно делаете, что не верите. Конечно же, я не дочь короля. Мой отец простой рыбак. Однажды ночью он вышел в Индийский океан ловить рыбу. Когда он ушел уже очень далеко от берега, то заметил, что его настойчиво преследует дельфин. У отца был большой кусок хлеба — запас на несколько дней. Он разломил его пополам и угостил дельфина. Но, оказывается, дельфин этот был вовсе не дельфин, а английский король, превратившийся в дельфина по злой воле какой-то колдуньи. Он был обречен плавать по морям и океанам до тех пор, пока какой-нибудь рыбак не разделит с ним свой последний кусок хлеба. Дельфин съел хлеб, превратился в английского короля, забрался в лодку к моему отцу, вернулся с ним на берег, пошел на станцию, сел в поезд и поехал убивать злую колдунью.
— А как он поблагодарил вашего отца?
— Он подарил ему приятные воспоминания. Когда я родилась, отец в честь этого английского короля и назвал меня Дельфиной.
— Тоже красивая сказка. А теперь, однако, я хотел бы, чтобы вы сказали мне правду. Почему вы сидите тут и без конца повторяете имя моего дяди Ламберто?
— Мы не знаем, зачем это надо.
— А может быть, вы оба просто сошли с ума?
— В таком случае мы все шестеро сошли с ума. Это наша работа. Нам за это платят. Плюс питание, жилье и сколько угодно карамели на выбор.
— Странная работа!
— Бывает еще более странная. Я знала, например, одного человека, который всю жизнь только и делал, что считал чужие деньги.
— Наверное, это был кассир в банке. И давно вы так работаете?
— Вот уже восемь или девять месяцев.
— Понимаю.
— В таком случае вы просто молодец, потому что я, напротив, ничего не понимаю. Я согласилась на эту работу из-за того, что здесь хорошо платят, лучше, чем в других местах. Но, по правде говоря, мне это очень надоело, Мне кажется даже, что я заболеваю. И у моих
— Наверное, потому, что вы все время сидите в помещении.
— Может быть. До свидания.
— Как до свидания! Куда вы?
— Спать. Я сегодня встала очень рано — так начиналась моя смена.
Оттавио пытается задержать девушку, побольше расспросить ее, но она уходит. На обратном пути Оттавио видит, что молодой Армандо рисует в тетради квадратики. Нет, не рисует, раскрашивает. И не раскрашивает, а замазывает черным один квадратик за другим. И в то же время хорошо поставленным голосом беспрестанно повторяет:
— Ламберто, Ламберто, Ламберто…
«Вот тут-то, — думает Оттавио, — как сказали бы наши мудрые предки, и зарыта собака. Тут должен быть, если не ошибаюсь, секрет дяди Ламберто».
Спускаясь по лестнице, он встречает мажордома Ансельмо.
— Где вы были, синьор Оттавио?
— На крыше, любовался панорамой.
Мажордом ничего не говорит ему, но про себя решает, что впредь надо будет последить за молодым бароном.
— Нет ли у вас лодки? Мне надо съездить в Орту.
— В бухте стоят три весельные лодки, три парусные и моторка.
— Я возьму моторку, — говорит Оттавио. — Ведь если мотор бездействует, он ржавеет.
— Золотые слова, — соглашается Ансельмо.
Оттавио пересекает рукав озера, отделяющий остров Сан-Джулио от городка Орта. Он находит врача и говорит ему, что совсем потерял сон, никак не может уснуть.
— А овец пробовали считать?
— Я насчитываю их каждый вечер целый миллион и не засыпаю.
— А «Пьемонт» Джозуэ Кардуччи [9] пробовали читать?
— Без всякого результата. Стараясь вспомнить эти стихи, я только чаще зеваю.
9
Выдающийся итальянский поэт и общественный деятель, лауреат Нобелевской премии.
— Попробуйте поучить наизусть «Обрученных» Мандзони.
— А не проще ли принять снотворное?
— Прекрасная идея! — воскликнул врач. — Как я об этом не подумал. Сейчас выпишу вам рецепт. Как вас зовут?
— Франческо Петрарка.
— Как странно! Был ведь, кажется, поэт с таким именем.
— Это мой дедушка. Бедный дедушка Франческино.
На всякий случай Оттавио скрывает свое имя. Его план — подсыпать снотворное в ужин всем шестерым, что сидят в мансарде под крышей. Ибо тот, кто спит, рыбу не ловит и уж тем более не может без конца повторять: «Ламберто, Ламберто, Ламберто…»
Оттавио рассуждает так: «Заставим их замолчать и посмотрим, что из этого выйдет. Если все обстоит так, как мне кажется, и я угадал, то у дяди Ламберто по меньшей мере начнется воспаление легких. А потом… Потом все пойдет само собой». И он продолжает свои размышления, этот молодой мыслитель: «Если б не Дельфина, я бы отравил их всех и сослался бы на плохую пищу. Но эта девушка мне нравится. Она слишком хороша, чтобы умирать такой молодой. Я даже готов жениться на ней. Но пока отложим мечты о свадьбе, попробуем сначала обеспечить себя наследством».