Новый Мир (№ 2 2009)
Шрифт:
— Нет, я сдуру ошибся, все пять отнесу.
Теперь Аня спрашивала то по телефону, то по электронке: как одеться на торжественный обед, посвященный канонизации отца Стефана; можно ли в золотых кольцах прийти или лучше поскромнее; или все-таки можно? Ведь золото — символ вечности. Недаром нимбы у всех святых золотые. В общем, тема смертоносного пасынка испарилась, и Аня говорила, что это тоже какое-то чудо. Тут подвернулся день рождения Ани, и они повезли нас в свой ресторан “Авось”. Ну, вы знаете, там еще живой петух в стеклянной
— А как же быть мне с теми грехами, которые я сам себе не могу простить?
Но мы-то пригубляли чаще и поэтому сказали воодушевленно:
— Не прощается только хула на Святого Духа. Вы-то уж наверно ничего подобного не говорили!
— Нет, другое, но такое страшное, что сказать нельзя. Это я когда локтями в перестройку пробивался.
Мы пустились в вязкие объяснения:
— Конечно, батюшка на исповеди может епитимию наложить, первоначально к причастию не допустить. Но вы же человек активный, вам же должно быть по нраву, что Царство Божие силой берется, то есть штурмом…
Иван Константинович, конечно, любил бороться. Поэтому, вздернув иероглифы бровей, долго боролся с нами:
— Как-то это очень просто получается: сходил, всю грязь смыл. Как под душем. А я сам себе не могу простить.
А Иван-младший опоздал и был к тому же без Травки. Часто выбегал на улицу, потому что перестал выносить табачный дым. Наконец рассказал:
— Сегодня она свалила от меня. Решила больно мне сделать: Мишку схватила под мышку — и к маме.
Иван Константинович сказал озабоченно:
— Надо пригласить специалиста из церкви. Он подымит кадилом — и все темные энергии после нее рассеются.
В это время появился племянник, помните, из думы? Впрочем, на пять минут, чтобы поздравить Аню и умчаться по делам вертикали. Но мы его и так лет двадцать знаем, через телевизор. Он, видимо, нас тоже смутно знал, потому что сказал:
— Вы обо мне напишете? Но чтобы я был главный герой, который победил всех!
И тут вокруг его головы в дымчато-стальных тонах мгновенно разыгрались кадры: типа он терминатор русской государственности, направо-налево взрывает врагов нашего президента, а потом он и сам внезапно гарант Конституции…
На торжественном обеде в честь канонизации отца Стефания певчие исполняли… Аня не знала что (да и у нас здесь огромный пробел в знаниях).
Друзья! Теперь кратко перескажем, потому что к концу идет дело: там была одна певчая: фигуры у нее никакой, да и лицо непонятное, шея очень
А еще Аня удивлялась, что владыка говорил, как чиновник: “Вот мы проведем это мероприятие…”
— А тридцатилетний попишко, сидевший справа от меня, все время какие-то невероятные истории запускал. Лежу, говорит, на пляжу. Вдруг капнуло что-то, а это икра из щуки. Мужик поймал щуку икряную и несет мимо. Пятнадцать килограмм щука — и это на Урале! Чудо! — Тут Аня мучительно заламывала руки: — Какая-то у меня антирелигиозная пропаганда получается! На самом деле было очень хорошо, только слов не найти! Никогда в жизни такого не было! И почему бы людям не повеселиться? Ведь новый святой появился! Кстати, иерей московский — соколиная такая посадка головы — говорил, что он не ко всякому бы поехал на вручение нимба…
— Икону-то вам подарили святого мученика? — полюбопытствовали мы.
— Приходите, покажем. Там Стефаний очень на моего Ивана похож. Но племянник говорит, что на него.
До конца времен
* *
*
полвека прожил среди людей
своих и в стране своей
а это другое время
не мое и не для меня
это другое племя
и не моя родня
как болит моя голова
от халявного коньяка
день и ночь шумит не моя москва
Хищник смотрит на Чужого Чужой на Хищника
[март]
в сумерках выйду одерну пиджак
рыжий по снегу крадется кошак
кто там в потемках меня стережет
мертвая кошка меня бережет
в мире подземном там а не тут
как мою мертвую кошку зовут
но не вмещает сознанье мое
новое страшное имя ее
[Сон в летнюю ночь]
– Робин, не в службу, а в дружбу...