Новый Вавилон
Шрифт:
— Гостиница называется Amazon Equatorial Hotel, мне докладывали, аховый уголок, будем жить, как дэвы, — решил сменить гнев на милость Гуру. — И кухня, по моим сведениям — пальчики оближешь… И все, поди ж ты, включено, включая местных шалав, благодаря международной солидарности трудящихся! Говорят, у буржуазного моряка в каждом, понимаешь ли, порту — по подстилке. А у нашего, советского моряка в каждом порту — по дюжине сочувствующих идеям Маркса пролетариев любого пола на выбор. А то и по две дюжины. Во как! Короче, будем в Макапе — как у Шивы за пазухой, мля…
***
Однако, нам не пришлось воспользоваться гостеприимством сочувствующих марксистам бразильских интернационалистов и узнать, как оно
— Вот и оно, — с нескрываемым облегчением вздохнул Гуру. — Как видите, сэр Перси, все в полном ажуре. Комар носу не подточит.
На «Приаме» только-только пробили три склянки, была половина второго пополудни. На прощание Триглистер с Вывихом побаловали нас сытным обедом, заказанным у корабельного кока. Утроили отвальную, по меткому выражению Гуру. Обед состоял из традиционных бразильских блюд. На первое нам подали фейжоаду, отварную черную фасоль, перемешанную с копченостями, маниоковой мукой, дольками апельсин и обильно сдобренную соусом, куда повара с «Приама» накрошили столько перца, словно были византийскими оружейниками, опробовавшими рецепт греческого огня. На второе Вывих заказал еще более гремучую смесь — пато-но-тукупи — кусочки утки, сваренной в остром, как бритва соусе, специй на камбузе явно не жалели. Мы с Генри и Меером Ароновичем, чтобы не воспылать изнутри, высосали литра полтора мате, это такой тонизирующий напиток из высушенных листьев парагвайского дуба, кстати, он ничуть не уступает кофе. Гуру, не удовлетворившись чертовым лимонадом, как он пренебрежительно назвал мате, во время обеда прикладывался к кайпиринье, как местные жители зовут коктейль из тростниковой водки, разбавленной лимонным соком. Вывих и мне предлагал отведать этот «чудодейственный напиток Виракочи» и «шипучку богов», но я отнекивался, уже зная, куда это нас заведет.
— Ну и Кали с вами, с упрямцем, — не стал настаивать Гуру, перенеся усилия на Триглистера. Пока не уговорил его сделать хоть один глоток за Сатья-Югу — грядущую эру всеобщего благоденствия. Меер Аронович отхлебнул, его сразу же развезло, и нам с Генри пришлось взять захмелевшего бухгалтера под локти. А потом выслушивать упреки окосевшего счетовода в адрес Вывиха. Оказывается, ему вообще противопоказано спиртное из-за хронического гастрита…
— Что же вы дали себя уговорить, мистер Триглистер?
— Чегт попутал, — каялся счетовод.
— Кали, кали попутала, дурень, — пророкотал из-за стола Гуру.
***
— Как, млять, швейцарские часики, — распинался Вывих, слегка покачиваясь, поскольку кайпиринья давала о себе знать и внутри него. Для пущей важности, Гуру многозначительно покосился на запястье, где красовались снабженные кучей циферблатов часы от известной компании «TAG Heuer». Как похвалялся сам Гуру, вещица стоила целое состояние и была подарком от немецкого отделения теософского общества Елены Блаватской.
— Лично Анка Бризант преподнесла, — хвастался он еще в Нью-Йорке. — Ничего себе так бабенка была, чумовая, млять… — и добавил, понизив голос. — К вашему сведению, Офсет, тот циферблат, что внизу, показывает обратный отсчет…
— Обратный отсчет? — не понял я.
— А то, — совсем уж шепотом добавил Гуру. — У него стрелки — в противоположном направлении вращаются, ясно? Как на ноль выйдут — все, шибздец, и сучке Кали, и ее эпохе, долбанной…
***
Приложив ладонь ко лбу козырьком, я принялся разглядывать советское судно. Как я и предупреждал Вывиха, у Макапы Амазонка не шире Темзы в окрестностях Лондона, поэтому, никакой нужды в бинокле не возникло. Судно и невооруженным глазом было, как на ладони. Его вид, признаться, несколько смутил меня. Судя по изящным обводам, за нами приплыл самый настоящий эскадренный миноносец. Правда, колпаки
— Черт бы меня побрал, если это не эсминец! — воскликнул я.
— А вы думали, за нами буксир пришлют? — съязвил Гуру. К слову, он, наконец избавился от маскарадного костюма мариачи, снова превратившись в военизированного ламу, имея в виду его знаменитую тибетскую шапочку и чисто армейского покроя френч с широкими накладными карманами. Триглистер вырядился еще экзотичнее, перещеголяв попутчика. Рубашка и шорты песочного цвета, высокие шнурованные сапоги и пробковый шлем, последний, явно на пару размеров больше, чем требовалось, превратили счетовода в пародию на британского колониального офицера.
— Великие дела со спущенными рукавами не делаются, — распинался Вывих, тыча в эсминец перстом. — Как говорят у нас в России, гулять так гулять, стрелять так стрелять, и так дальше. Товарищ Триглистер, а ну-ка, раскури-ка мне сигару…
— Смотгите, Гугу, как бы вас не укачало на богту, — предупредил Меер Аронович.
— Не боись, умник, не укачает, — лицо Вывиха приняло высокомерное выражение. — Раньше тебя укачает, крысу сухопутную…
— Товагищу Педегсу вгяд ли понгавится…
— Чего?! — перебил Вывих, багровея. — Заруби на своем крючковатом носу, Мишка, как научный руководитель проекта, срал я твоего Педерса с Пизанской башни. И, блядь, со Спасской, кстати, тоже…
— Так ему и скажите, Гугу? — глаза счетовода так яростно сверкнули из-под очков, что я не удивился бы, если бы Вывих воспылал, словно римская трирема под воздействием сфокусированного зеркалами Архимеда луча смерти.
— Даже не сомневайся, арифмометр ты ходячий. Ты дашь мне сигару или нет?!
В досаде закусив губу, Триглистер обернул ко мне раскрасневшееся лицо.
— Вас удивил этот когабль, не так ли? Так вот, уважаемый, ваше чувство вполне закономегно. Потому что пегед вами флагман научного флота Стганы Советов мобильный исследовательский центг «Богец за свободу тгудящихся Яков Свегло», пегеданный командованием гегоической минной флотилией. Нате, догогие товагищи ученые, пользуйтесь на здоговье! Еще можно сказать вчега, сэг Пегси, это судно богоздило могские пгостогы под позогным тгехкологом самодугов Гомановых в качестве лейб-гвагдейского эсминца «Панический». Но мы, магксисты, покончили с кгепостнической деспотией, а «Панический» пегеименовали в честь товагища Свегла, безвгеменно покинувшего нас вегногно согатника Владимига Ильича Ленина. С тех пог «Панический» служит тгудовому нагоду, как, впгочем, и все остальные советские когабли…
— Похвально, — пробормотал я, не представляя, что мне еще на это сказать.
Пока мы болтали, стоя на пирсе, русские моряки, действуя с завидной сноровкой, спустили на воду быстроходный катер, и он, выбросив бурун, отвалил от борта миноносца. К тому времени совсем развиднелось, легкий ветерок понаделал прорех в низкой облачности, с утра застлавшей небосклон от горизонта до горизонта. В образовавшиеся дыры брызнуло Солнце, у экватора жаркое, будто горнила сотен тысяч мартенов. На грязно желтой поверхности Амазонки заиграли ослепительные блики. Мне почудилось, и катер, и сам корабль — словно парят в мятущемся море огня.
— А, поскольку советский нагод-тгуженник не испытывает вгажды ни к какому другому нагоду, а, напротив, пгеисполнен самым искгенним бгатским интегнационализмом ко всем пголетагиям вне зависимости от цвета кожи и глаз, боевые когабли ему тепегь без надобности, — продолжал, все сильнее распаляясь, Триглистер. Подумать только, а ведь принято считать бухгалтеров сухарями! Ну вот, пожалуйста, я повстречал исключение из правила. Вне сомнений, в душе Триглистера дремал прирожденный оратор и даже трибун. И он — пробудился…