Нуль
Шрифт:
– Факсы отправлял. Ты давно прозваниваешься?
– Минут двадцать. Немедленно приезжай.
– Я и так выхожу.
– Поспеши.
– Что случилось?
– На месте объясню. По-моему, наезд. Быстрее
Для российского предпринимателя нет более грозного слова, чем «наезд». Его, конечно, пугает еще словосочетание «налоговая полиция», однако наезд все же покруче. Правда, налоговая полиция – тоже наезд, только государственный.
Я, между прочим, как человек неделовой и к предпринимательству отношения, по счастью, не имеющий, о криминальном значении слова «наезд» узнал только недавно. Было даже смешно.
В Петербурге позвонил, тоскуя, один знакомый и говорит: «Не знаю, что и делать, на меня наехали». –
Тут-то я и понял, что наезд – это вымогательство с угрозой физической расправы. Впрочем, далеко не всегда наездчики прибегают к угрозам. Часто в обмен на деньги они предлагают свои услуги. И называется это – «защита предприятия».
Сергей выбежал на улицу, где его уже минут сорок ждал неизменный Петя, и помчался в «Сван».
Гадать, кто наехал, было бессмысленно – скоро он и так все узнает, – поэтому в пути Сергей, как ни парадоксально в данной ситуации, предавался этимологическим размышлениям. Мрачно глядя перед собой, он крутил в голове слово «наезд».
«Кто сказал, что это словечко российского происхождения? Окраска действительно наша, а с точки зрения арготического применения – слово международное. Вот в Англии еще в семнадцатом веке гулял оборот «райд аут», что на русский язык переводится как «выезд» или тот же «наезд», а означает «разбой на большой дороге». Почему тогда это называли «выездом» – понятно: разбойники, естественно, промышляли на лошадях. Почему у нас привился «наезд» – тоже понятно: ЭТИ приезжают обычно на «мерседесах». А вообще в международном сленге нечестный отъем денег у предпринимателя, обман, грабеж, шантаж давно называется «рэкит». В русский язык оно вошло как «рэкет», но правильнее «рэкит», так, во всяком случае, произносится. Ильф и Петров его забавно описали в «Одноэтажной Америке». Интересно, из десяти человек хоть один скажет, почему в американском английском вымогательство стало называться «рэкитом»? Думаю, нет. Наверняка начнут лепетать какую-нибудь ерунду про ракетки. Как тогда мне Эдик ответил, когда я спросил его, знает ли он происхождение слова «рэкет». «От тенниса идет, – не задумываясь сказал Эдик. Он вообще любит отвечать с ходу, делая вид, что ответы на все мыслимые вопросы знает заранее. – Рэкет – ракетка. А деньги – как мячик в теннисе: туда-сюда, туда-сюда». Глупейший ответ. При чем здесь теннис? «Рэкет» – это по-английски шум, гам, суматоха, отсюда перенос значения на всякого рода незаконную деятельность. Элементарно. А вот ответить на вопрос, почему шум именуется «рэкетом» и какая здесь связь с ракеткой, которая на самом деле происходит от арабского «рахет» или «рахах», ладонь, – посложнее будет. На самом деле связи никакой, чистая омонимия. Слово «рэкет» – результат метатезы, перестановки звуков: было когда-то «рэттик», стало «рэкет». А «рэттик» – это от «рэттл», тарахтеть, греметь, обыкновенное звукоподражание: ра-та-тл, ра-та-тл, ра-та-тл. Погремушка, колотушка ночного сторожа, гремучая змея. Гремучка по-английски «рэттлснейк». Похоже, встреча с гремучими змеями мне сейчас и предстоит…»
Сергей ожидал увидеть в «Сване» бог знает что: разбитые компьютеры, опрокинутые стулья, поваленные столы, рассыпанные по полу бумаги, связанных, дрожащих сотрудников, сидящих у стены под дулами автоматов. Однако ничего такого он не обнаружил. В издательстве было тихо и спокойно, все сидели по местам, работали.
Эдик встретил Сергея у дверей и тут же увел в свой кабинет.
– Боюсь, что спокойная жизнь у нас кончилась, – начал он, уставив на Сергея тяжелый, немигающий взгляд. – Утром приехала целая группа.
– Сколько их было?
– Четыре человека. Совсем молоденькие, на вид – сопляки.
– Когда это было?
– Я же говорю, утром. В половине десятого, если
– Угрожали?
– Нет, что ты! Очень вежливая была беседа. Мол, мы представляем фирму, которая оказывает услуги разным предприятиям. Сейчас объезжаем издательства. У вас – сразу видно – охраны никакой, решетки на окнах хилые, любой может залезть. Понимаешь, на что он намекал?
– Как не понять, – вздохнул Сергей. – А ты что ему?
– А я дураком прикинулся. Говорю, ребята, вы что, рэкетиры? Так сразу и скажите.
– Ну ты даешь! А они?
– Они даже сделали вид, что обиделись. Ну что вы, говорит их главный, – между прочим, все время на «вы», ни разу не тыкнул, – мы фирма серьезная, какие мы рэкетиры? Можем даже договор составить. О совместной деятельности. Широкого плана. Мы вас берем под защиту, а вы нам платите. В рамках договора можем оказывать разнообразные услуги. Если нужны деньги на какой-то срок под проценты – пожалуйста, готовы предоставить. Если нужно с кого-то долг получить, тоже сделаем. Без проблем. И так далее.
– И во сколько же они оценивают свои услуги?
– А вот этого они мне не сказали. Я, конечно, спросил их главного о деньгах. Нет, говорит, это мы с вами даже обсуждать не будем, я хочу с хозяином говорить.
– Так и сказал – «с хозяином»?
– Так и сказал.
– Ну и где же они?
– Минут за пятнадцать до тебя уехали. Сначала хоте ли дождаться – я им сказал, что ты скоро будешь. Посидели, я им даже кофе предложил, коль скоро такое вежливое и милое у нас собеседование. Они отказались. А потом их главный говорит – времени у нас немного, есть и другие дела, кроме разговоров с вами, передайте хозяину, что приедем завтра в одиннадцать. Я на всякий случай сказал, что ты завтра очень занят. Он проглотил. Говорит, хорошо, послезавтра. Я ему – но ведь это суббота. Он: ничего, мы и по субботам работаем, приедем в три. Я согласился.
– Значит, у нас два с половиной дня на размышления. Это хорошо. Молодец, что оттянул. На чем они были – на «Мерседесе»?
– Нет, всего лишь на «шестерке».
– Номер записали?
– Конечно, я Алене шепнул, она специально за хлебом в магазин вышла, чтобы их машину рассмотреть.
– Московский номер?
– Код – пятьдесят, значит, Подмосковье. Но я, разумеется, спросил, откуда они.
– Неужели ответили?
– Поначалу тот парень ушел от ответа. Минут через пять я опять спросил. Он говорит, фирма зарегистрирована в Лобне.
– По дороге на Дмитров, стало быть. Может, дмитровская группировка?
– Не факт.
Сергей помолчал, побарабанил пальцами по столу.
– Ну, что будем делать? – задал он провокационный вопрос: провокационный – потому что и сам уже понял, как действовать дальше. – Сдаваться? Пойдем к ним под крыло?
– Ты с ума сошел! Это ведь первый разговор такой вежливый. Дальше они покажут зубы. Коготок увяз – всей птичке хана. Если взять у них деньги – на счетчик поставят. Если продать им наших должников – дело до «мокрухи» может дойти. Просто встать под их защиту – это значит, очень скоро все дело перейдет под их контроль. И тогда ты книжку стихов Эмили Дикинсон уже не выпустишь. Вообще ничего неходового не выпустишь. Будешь гнать триллеры и порнуху, лишь бы ублажить их аппетиты. Я уж не говорю про «Черную книгу». Тогда нам вообще ее не видать как собственных барабанных перепонок.
– Ты прав, друг мой, – задумчиво сказал Сергей. – Полностью прав, как всегда. Совпадает.
– С чем совпадает?
– С тем, что я думаю. Надо от них уходить. Но как?
– Может, просто-напросто прикинуться бедными? Тем более что и прикидываться нечего – у нас с деньгами не густо. Мол, ребята, рады бы, да денег нет, хотите – проверьте в банке, счет почти пустой. Мы люди скромные, интеллигентные, деньги зарабатывать не умеем, кое-какие книжки выпускаем, с хлеба на воду перебиваемся, тем и живы.