Няня на месяц, или я - студентка меда!
Шрифт:
И в нашем случае звучит риторический вопрос.
На виноватых пальцем можно не указывать.
Лучше поаплодировать, и улыбнуться, ибо печалиться у меня почему-то не получается. Мне смешно и захлопать хочется, как в театре, но я сдерживаюсь и лишь стягиваю с пальца брильянтовую прелесть.
Циничный пердюмонокль, но с колечком мне расставаться гораздо трудней, чем с первой и, как казалось, вечной любовью.
— Твое, — улыбка все же вырывается, и кольцо я аккуратно опускаю в стакан, смотрю, как оно планирует на
И стакан ставлю на стол, поднимаюсь и к двери иду, но около Лёньки, застывшим каменным изваянием посреди кабинета, останавливаюсь:
— Газетная статья — это всего лишь статья. Когда там писали правду, Лёнь?
Очередь на риторический вопрос моя, и ответа я не дожидаюсь.
Стены журнальной квартиры давят, душат, и я хочу уйти, сбежать как можно быстрей. Надо лишь забрать украшения из ванной, чтобы больше сюда никогда не возвращаться, косметику.
Щеки лихорадочно горят.
И холодная вода, вывернутая на максимум, их не остужает.
Леденит руки, сводит их судорогой, и холодные ладони я прикладываю к лицу.
Смотрю на свое отражение, и снова склоняюсь над раковиной, умываюсь, обжигаясь холодом, плещу, стискивая зубы… и звон телефон прорывается сквозь грохот воды.
Заставляет выпрямиться и ответить.
И звонит не ожидаемо Димка. На том конце женский голос, легкомысленный, знакомо-незнакомый, и шум музыки ему вторит:
— Дашка, привет!
— Привет…
— Эй, только не говори, что не узнала, — моя собеседница заразительно смеется, — мы с тобой такие приключения вдвоем пережили! Или уже забыла, как мы на первую пересдач по био очередь отстаивали и Ди впихивали в кабинет?!
— Софка? — я ахаю и смеюсь, потому что общаясь с Софой не смеяться нельзя.
— Она самая, — Софа подтверждает охотно, — богатой не буду.
— Еще бы, — я не менее охотно соглашаюсь, и настроение поднимается само.
Софка-София — столица родная, пел Вано.
Встречался с Софкой, и она — одна на миллион, неподражаемая и единственная, кто бросил Вано первой. С остальными красавицами Ванечка расставался и расстается всегда сам.
— Ты… ты чего звонишь? — я выдыхаю радостно и… растеряно.
Настораживаюсь, ибо с Софкой, как правило, мы общаемся только на многочисленных и разнообразных пересдачах.
И общаемся по учебе, мы не дружим и звонить в первом часу ночи мне у нее привычки нет.
— Слушай, мать, — Софка вздыхает, и в ее голосе появляется некое подобие серьезности и обеспокоенности, — мы в Зажигалке сегодня тусим, и я сейчас вашего Эль встретила. Он, что называется, в драбадан. И настроение у него… такое, уже сцепился с местными, и посматривают на него они не лучшим образом. Вы б забрали его, пока чего не случилось, а?
Софка просит и возмущенно жалуется:
— Я ему предлагала такси вызывать и вообще, но меня послали по далекой матери. Он явно уходить не собирается, сейчас очередной
— Вано еще не прилетел, телефон отключен, — я отвечаю на автопилоте.
И пытаюсь сообразить.
Эль в Зажигалке, и эта фраза мне уже не нравится. Эль в гордом одиночестве надирается и задирается в сомнительном клубе с дурной репутацией и контингентом, который с завидным постоянством оказывается в ближайшей к заведению семерки с ножевыми на операционном столе в лучшем случае и в морге в худшем, и это предложение вызывает у меня ужас.
Что ты творишь, приудрок?!
— Номера остальных же я не знаю, поэтому прости пришлось звонить тебе, — извиняющийся голос Софы доносится из далека.
— Нет, спасибо, что позвонила, — я отвечаю непослушными губами.
Прощаюсь, и набираю Ромку.
Но он тоже не абонент, и после десятого гудка я вспоминаю, что еще с утра они с Милой уехали в деревню к Ба, прихватив Дэна и Варю.
Черт!
Димки в городе тоже уже нет, и… все, кому еще звонить я не знаю.
Список, кому можно трезвонить посреди ночи и озадачивать, у меня исчерпан. Если только… я вылетаю из ванны и в кабинет врываюсь без стука.
— Можешь со мной съездить в клуб и забрать Эля? — я тарабаню на одном дыхании, выдыхаю и прошу. — Пожалуйста, Лёнь…
Одной соваться в клуб небезопасно, ты же знаешь и не будь гадом.
Такси туда и обратно, я оплачу и Эльвина сама уговорю.
Я не могу его бросить, зная где он и в каком состоянии.
— Кого забрать, Даня? — Лёнька удивленно вскидывает брови, поддается ко мне.
— Эля, он в Зажигалке и у него проблемы, — я повторяю неуверенно.
И он может не отвечать, его ответ — в его глазах.
— Прости, — Лёня корчит печальную мину, разводит показательно руками, — но ему ничем помочь не могу. И, знаешь, что бы с ним не случилось, это будет… справедливо. Он давно нарывался, заслужил.
Смотрю внимательно, и второй раз за день Леонид Аркадьевич бьет наотмашь, не прикасаясь.
Талантливо.
— Да пошел ты… — выдыхаю злобно.
И дверью долблю.
Она отскакивает, и флегматичный голос Лёньки летит в спину слишком отчетливо:
— Ну и куда ты побежала, дура больная?!
Глава 31
Не далеко.
Лёнька догоняет меня во дворе, дергает на себя, и с разворота удар получается смазанным.
Несильным, но Лёня пошатывается и, зажимая рукой нос, сгибается пополам.
— Ты… ты… — он стонет.
А я трясу рукой, сжимаю пальцы и морщусь.
Бить тоже больно, но эта боль отрезвляет, заставляет выдохнуть:
— Извини.
— Нет, ну точно больная, — Лёнька выпрямляется и, запрокинув голову, хлюпает от смеха, — а я еще решил с тобой поехать, вдруг помощь… понадобится…