Няня на месяц, или я - студентка меда!
Шрифт:
Мама встает, жестикулирует, объясняет. И заслоняет, говорит, мне, а он психует окончательно и стул через пол кабинета под мой крик летит слишком медленно…
— И ты понимаешь извинились тогда перед ним, он оказался прав, — я говорю с ненавистью, которая полыхает даже спустя столько лет, — а у мамы выкидыш случился. Она за меня испугалась. У них с па больше детей не было. Эта, как он, но и другая, больше злобы, проклятья, но она мне…
— Напомнила?
— Да, — я выдыхаю…
Легко, и запах дыма
Дает снова дышать.
— Извини, — Кирилл Александрович говорит тихо и сжимает слишком крепко, кладя подбородок на мою макушку, — я должен был позвонить.
Киваю.
И, наверное, это абсурдно.
Мы никто и ничего не должны, но позвонить и предупредить он должен, а я должна рассказать именно ему самое личное и плохое, чтобы стало легче, отпустило.
— У нее сын умер, шесть лет, мы… не смогли, не лучшая история, — невеселая усмешка ощущается в голосе, и вопросов я не задаю, — давай без подробностей…
И без подробностей молча соглашаюсь.
Глава 29
— Шаг, поворот, шаг… нет, я так не могу! — Лёнька одергивает руки.
Запускает их в растрепанные волосы, лохматя еще больше, пятится с видом обреченного и глядит сердито.
Обвиняюще.
И я, дыша как загнанная лошадь, впиваюсь пальцами в свою же талию, сверлю взглядом великого танцора и раздражение безрезультатно пытаюсь задавить.
Кто сказал, что танго сближает?!
— Вопрос: кто над кем издевается, Данька?!
— Ты надо мной, — отвечаю с яростной любезностью и поворачиваюсь за ним следом, ибо взглядом прожигать надо без отрыва.
— У тебя всего две ноги, как в них можно запутаться?!
— Легко?! — я предполагаю с нескрываемой издевкой.
Достал.
И я хочу спать до звона в ушах и черноты перед глазами, а не разучивать шаги и очо, следя за плечами, которые поворачиваются первыми и держатся параллельно плечам партнера.
Ведь я всегда должна оставаться в его объятьях.
— Ты путаешь ноги, ты не держишь постуру, ты не тянешь носок, — Лёнька, пыша гневном, отчитывает и пальцы для наглядности моих минусов загибает, — спотыкаешься, мы из-за тебя чуть ли три раза не упали и ты… ты деревянная, Данька!
Чего?!
Я — деревянная?!
От захлестнувшего возмущения слова не находятся, и усталость с сонливостью после бессонной и бегательной ночи дежурства отступают.
Ла-а-адно, Леонид Аркадьевич.
Сам напросился, и я забуду, что обещала тебе подобными непотребствами не заниматься. Нужная композиция отыскивается быстро, и, не отводя глаз от Лёньки, я ее включаю и пульт на пол кладу, толкаю мыском босоножки к стене.
Делаю шаг вперед…
И черный шелк юбки соскальзывает
Шорты, пусть и короткие, подходят больше, и топ, на который Лёня пробурчал, что и приличней можно одеваться, меня сейчас устраивает как никогда.
Так… интересней.
Свободней, и резинку с волос я тоже стягиваю, давая черным прядем рассыпаться по спине. Улыбаюсь с вызовом, что застыл и в глазах, в каждом движении, в кончиках пальцах, которые скользят по коже.
Обещанием.
Откровенным.
И губы Лёньки гневно поджимаются в узкую линию.
Конечно, я несерьезна, злю его и совсем не думаю, что среда уже скоро. Среда и губернаторский бал, который устраивается за неделю до Дня города.
Бал в самом настоящем дворце.
С приглашениями, что, безусловно, именные, с вензелями и золотыми вдавлениями.
Вычурные.
И Марта Петровна в четверг нанесла визит вежливости, положила на кофейный столик в гостиной два приглашения. И, сидя по-королевски, скрестив лишь щиколотки, она отставила демитассе и невзначай с улыбкой сказала:
— В этом году танго, и я бы хотела увидеть вас среди танцующих пар. Вы ведь оба умеете танцевать, правда, Даша?
Правда.
Лёнька на бальные танцы ходил с пяти лет, выигрывал какие-то награды и выступал на международных конкурсах. Не всем, как звеняще улыбалась Марта Петровна, мальчикам играть в футбол.
— Правда, Марта Петровна, — улыбку из себя я выпихнула.
И очередной ложью карму себе подпортила.
Я танцевала танго только со слов Лёньки и только для его матери. Мои нечаянно брошенные при ней слова про занятия танцами нужно было как-то объяснять, а признать, что три года я потратила на стриппластику, Леонид Аркадьевич не мог.
Танго благородней и достойней.
Приличней.
Стриппластикой же хорошие девочки не занимаются.
Мерзкая пошлятина, как презрительно скривился Лёня, оборвав музыку и танец.
Наша первая ссора и мой сюрприз, на который я убила месяц. Сюрприз вышел, и Лёнька из спальни тоже. Остались только его слова, что приватные танцы подобного содержания не для него и видеть, как его девушка опускается до уровня… не пойми кого, он больше не хочет.
В первый и последний раз такое.
И я уступила, пообещала и… я прогибаюсь в спине, провожу рукой и раздвигать так ноги, пожалуй, действительно неприлично.
Но легко, а с приличиями у меня все равно последнее время проблемы, поэтому перекатиться по нагретому солнцем паркету, выгнуться и плавно подняться.
Приблизиться под финальные секунды к Лёньке, но… пальцем по своей щеке он провести не дает. Дергается и руку перехватывает, и отвращение в его глазах мою победную — и кто здесь деревянный?! — улыбку стирает.
Перегиб.