Ныряльщица
Шрифт:
Он точно знает, что делать. И пусть при мысли о том, что мне снова придется общаться с правителем Ландорхорна (этот его взгляд продирал до сих пор), бросало в холодный пот, тянуть дальше было нельзя. Я не представляю, что может случиться с въерхом, полностью исчерпавшим силу. Не представляю, и не хочу представлять.
Пришлось расстегнуть форменный пиджак, чтобы вытащить тапет из внутреннего кармана К’ярда. Приложив его палец к сканеру и от души покатав по дисплею туда-сюда (это достижение прогресса постоянно рычало про несовпадение),
Найти контакт труда не составило, гораздо сложнее было нажать вызов. Мне почему-то казалось, что я совершаю самую большую ошибку в своей жизни, но при взгляде на Лайтнера (он побледнел еще сильнее и дышал тяжело) все сомнения отпали. Я потянулась к значку вызова, когда снаружи донесся грохот.
Тапет я не выронила только потому, что сдавила его судорожно сжавшимися пальцами. Грохот повторился, и я даже не сразу поняла, что это просто колотят в дверь эйрлата. Кто-то не просто стучал, а, судя по всему, еще и как следует пнул машину. После чего раздалось ругательство, и сквозь лобовое стекло я увидела насквозь промокшего под проливным дождем Хара.
Глава 28
Дружба
Лайтнер К’ярд
Не помню в какой момент я вырубился: только что остатки сил уходили на то, чтобы бороться с болью, а в следующую секунду она поглотила меня целиком. Выпила до остатка. И не пошевелиться, не сбежать. Просто накрыло тьмой.
Я помнил поцелуи Вирны, с привкусом отчаянья и дождевой воды. Ее обжигающую кожу, горячее тело, тесно прижимающееся к моему. Только ради этого стоило проучить этого придурка!
— Он в порядке?
— Жить будет, но вы, конечно, умеете веселиться.
Открываю глаза, но они тут же начинают слезиться от яркого света. А подняться вовсе не получается: чувство такое, будто меня придавило глыбой. И еще что на мне нет живого места, хотя досталось Х’иму.
— Смотри, уже очухался! Не зря К’ярды правят Ландорхорном, сил у них, как у морского едха.
— Ты сейчас сам к едху пойдешь, — сиплю я. Горло дерет и дико хочется пить.
Ненавижу это состояние! Ненавижу собственную слабость!
Хар здесь что вообще делает? И здесь — это вообще где?
Прохладная ладонь ложится мне на лоб, и хочется простонать от блаженства, потому что от этого прикосновения боль затихает. Снова открываю глаза, на этот раз осторожно, и ловлю взгляд Вирны, в котором читается облегчение и что-то еще. Какое-то чувство, которое ускользает от понимания. Видимо, я башкой треснулся, когда падал, раз мерещится. Всякое.
— У тебя такие холодные руки, синеглазка, — говорю я.
Мэйс смущенно улыбается и к моему огромному разочарованию отодвигается, но я успеваю перехватить ее запястье.
— Не уходи. Это приятно.
— Я вам не мешаю? — раздается справа, а мне лень поворачивать голову, поэтому просто бросаю:
— Катись
— Вообще-то ты у меня.
Теперь я смотрю за плечо Вирны, медленно, чтобы боль вновь не вернулась обвожу взглядом комнату. Натыкаясь на большой экран на стене, какой-то музыкальный канал, но звук выключен. Жалюзи подняты, а за стеклами темно: на улице по-прежнему льет дождь, поэтому сложно сказать сколько времени. Источник едва не ослепившего меня света — дизайнерский светильник под потолком.
Я лежу на диване на первом этаже квартиры Хара. Помню, он специально его выбрал, чтобы можно было и кино посмотреть, и выспаться, если фильм оказался не настолько интересным и лениво подниматься в спальню.
— Что я здесь делаю? — спрашиваю у друга, который, пока я оглядывался, успел сходить за горячим льяри и вручил чашку Вирне. Вторую он оставил себе.
Хотя плохо мне!
— Я благородно предоставил тебе свое жилье, когда ты при всех свалился в обморок на парковке Кэйпдора.
Благородно, как же! Наверное, смеялся от души.
— Почему я не в медпункте?
— Твоя девушка сказала…
— Я не его девушка! — прерывает его Мэйс.
— Девушка, — подтверждаю. Я еще не уверен насчет Хара и причин его поступков.
Он прищуривается, но продолжает со знакомой мне непробиваемостью:
— Вирна сказала, что никто не должен знать о твоей проблеме.
У меня всего один вопрос к Мэйс:
— Почему ты позвала именно его?
— Я сам шел за вами, — Хар не позволяет ей рта раскрыть, — когда увидел, что ты едва плетешься. Да и уединяться с девчонками в эйрлатах посреди занятий тоже не в твоих правилах.
Я приподнимаюсь на локтях: понемногу силы ко мне возвращаются.
— Ты уж определись: хорошо меня знаешь или нет.
Мы сверлим друг друга яростными взглядами, в его глазах даже вспыхивает сила въерха. Но Вирна вдруг снова кладет ладонь мне на плечо, на этот раз теплую, нагретую от чашки.
— Хватит, — говорит она. — Твой друг действительно помог. Одна бы я точно не справилась, потому что не знала куда тебя везти. И как это сделать.
Да уж, привези Вирна меня в особняк, проблем было бы море. Но от осознания, что синеглазка за меня волновалась, и прикрывала меня как могла, хотя не должна была этого делать, становится тепло. Это тепло полностью вымывает отголоски боли.
Теперь я смотрю на нее: во взгляде Вирны возмущение и обида, и мой гнев на Хара будто летняя гроза резко стихает. Она права — без его вмешательства меня бы отправили в медпункт и развели из моего состояния целое шоу. Отец, скандал, с наибольшей вероятностью снова сопровождение от Шадара. А у Хара собственная квартира — подарок родителей в честь поступления в Кэйпдор. И он не таскает сюда всех подряд, а значит, о нашем с Мэйс «визите» никто не узнает.
— Спасибо за помощь, — благодарю. — Но хотелось бы знать, чем обязан.