o 26827bf23e6c9ef9
Шрифт:
миры,
куда они помещены без их согласия, откуда их можно извлечь по Вражьей
воле.
Положение такое, словно отец, из родительской любви, назвал
малолетнего
принца правителем какого-нибудь края, которым в действительности
управляют
мудрые советники, а тот вообразил, что ему на самом деле принадлежат
города,
леса, урожаи, как принадлежат ему кубики в детской.
Чувство собственности мы порождаем не только
и
при помощи сдвига понятий. Мы учим не замечать
разного значения притяжательных местоимений -- той отчетливой
градации,
которую нетрудно увидеть, сопоставив выражения
"мои сапоги", "моя собака", "моя горничная", "моя жена",
"мой
начальник" и "мой Бог". Мы учим сводить эти значения к тому, которое
присутствует в выражении "мои сапоги". Даже ребенка можно приучить, чтобы
он
говорил "мой медвежонок" не в смысле "старый, любимый и живой, с
которым у
меня совершенно особые отношения" (ибо это именно то, чему учит их
Враг,
если мы не будем бдительны), а "тот, которого я могу разорвать в
клочья,
если захочу". Что же касается другого конца шкалы, мы приучаем
людей
говорить "мой Бог" в смысле, не совсем отличающемся от "мои сапоги", то
есть
имея в виду "Бога, к Которому я взываю на богослужениях" или "у
Которого я
так хорошо устроился".
А смешнее всего, что "мое" в полном смысле слова человек не
может
сказать ни о чем! В конце концов отец наш или Враг
скажут "мое" обо всем существующем, в особенности -- о каждом
человеке.
Не беспокойся, они еще узнают, кому принадлежит их время, их души и тела,
– -
уж в любом случае не им. В настоящее время Враг с присущим Ему
педантизмом
говорит "Мое" на том основании, что Он все сотворил. Отец наш надеется
тоже
в конце концов сказать "мое" обо всем, но по более реалистической причине
– -
потому, что мы победим.
Твой любящий дядя Баламут.
ПИСЬМО ДВАДЦАТЬ ВТОРОЕ
Мой дорогой Гнусик!
Итак, твой подопечный влюбился, причем наихудшим для нас образом, и в
девушку, даже не упомянутую в списке, который
ты прислал. Тебе, вероятно, интересно узнать, что
маленькое
недоразумение между мной и тайной полицией, которое ты старался создать
по
поводу некоторых неосторожных выражений в одном из моих писем, теперь
позади. Если ты надеялся таким образом подсидеть меня, ты просчитался.
Ты
поплатишься за это, как и за все остальные
прилагаю
небольшую брошюру, только что изданную и посвященную новому
исправительному
дому для нерадивых искусителей. Она богато иллюстрирована, и ты не
найдешь в
ней ни одной скучной страницы.
Я отыскал досье этой девушки и в ужасе от того, что обнаружил. Она
не
просто христианка -- она из самых гнусных! От-
вратительная, подлая, глупо-улыбчивая, скромная, молчаливая, тихая
как
мышка, ничтожная как мокрая курица, девственная, истое дитя! Какая
гадость!
Меня просто тошнит. Ее досье читать просто противно. С ума сойти, до
чего
мир испортился. В прежние времена мы послали бы ее на арену, на
растерзание
зверям. Такие, как она, только на это и годятся. Правда, от нее и там
было
бы мало пользы. Она -- двуличная обманщица (знаю я тихих): вид такой, будто
готова упасть в обморок при виде капли крови, а умрет, гадюка, с улыбкой
на
губах. Да, законченная обманщица -- выглядит строгой, а сама
полна
остроумия. Она из тех, которым даже я мог бы показаться смешным!
Мерзкая,
бесцветная, маленькая жеманница, а готова броситься в объятия этого
болвана
при первом же зове. Почему Враг не поразит ее хоть за это, если Он уж
так
помешан на девственности, чем смотреть и улыбаться?
В глубине души Он гедонист. Все эти посты и бдения, костры и кресты
– -
лишь фасад. Пена на морском берегу. А на просторе Его морей --
радость и
снова радость. И Он даже этого не скрывает. В Его деснице, видите ли, вечное
блаженство. Тьфу! Мне кажется, тут нет и намека на ту высокую и
мрачную
мистерию, до которой мы восходим в Мрачном Видении. Он вульгарен, Гнусик! У
Него буржуазная душа. Он заполнил весь мир, весь Свой мир Своими
же
радостями. Люди целый день занимаются тем, что отнюдь не вызывает у
Него
возражений: купаются, спят, едят, любят друг друга, играют, молятся,
работают. Все это надо исказить, чтобы оно пошло на пользу нам. Мы
трудимся
в крайне невыгодных условиях. Ничто естественное само по себе не работает
на
нас. (Однако это не извиняет тебя. Я вскоре собираюсь за тебя взяться.
Ты
всегда ненавидел меня и дерзил когда только мог.)
Потом твой подопечный, конечно, познакомится со всей семьей этой
девицы