o bdf4013bc3250c39
Шрифт:
Герой-любовник выискался!..
– Значит, он отказался? – догадалась мать и, сокрушенно покачивая головой, опустила взгляд в пол. – А я тебе что говорила? Разве станет кто за просто так
жизнь свою ломать, заработанное да накопленное псу под хвост кидать? Да
ты ведь меня не слушала: разведется, и все тут! Вот тебе и развелся.
– Мама, шут с ним, - отмахнулась Зина. – Плевать. Ты у меня есть, мне этого
во как хватит! – она повела торцом ладони чуть повыше головы. – А тебе
– Бог с ней, с ученостью с этой! – мать подняла голову и нежно посмотрела на
дочь. – Об тебе душа болит, а не об учености. Ты и так вон какая ученая, институт окончила, диплом на руках. Куда угодно устроишься!
– Я тоже в этом не сомневаюсь, мама, и потому давай не будем об этом
больше. Знаешь что? Налей-ка мне еще полстаканчика, я хочу выпить за
начало моей самостоятельной жизни. Ты слышишь – самостоятельной!
Нальешь? Можешь и себе заодно, поддержи меня в разумном начинании.
109
– Зина, что ж такое? – не на шутку всполошилась мать. – Неужто тебе и
впрямь хочется этой гадости?
– Ты не волнуйся, мама, это я только чтобы в себя прийти, ну, и чтобы забыть
все то… прошлое… Чтобы как отрезать!.. Налей, а? Ты меня не любишь? – и
Зина жалобно взглянула на мать.
– На кого ж я тебя брошу-то? – мать тяжело поднялась с кровати и ушла на
кухню.
Зина захотела встать, выпростала ноги из-под одеяла, нащупала тапочки и
накинула на плечи халат. Запахиваться не стала: озноб прошел, стало тепло, комфортно и уютно. Захотелось курить. Но как же быть? Не посылать же
мать в магазин. А сама она еще не в такой форме, чтобы куда-то выйти. Но по
счастью она вспомнила, что в ее сумочке наверняка должны оставаться
сигареты, купленные вчера Швецом. Раскрыла сумочку, и облегченно
вздохнула. Так и есть – в пачке «Мальборо» еще оставалось пять сигарет.
Вытянула одну, отыскала на дне сумочки зажигалку и прикурила. Дым
приятно обжег легкие, наполнил комнату сладковатым ароматом.
Вошла мать и в оцепенении остановилась на пороге. Зина подошла к ней,
взяла из ее рук стакан с мутной жидкостью и, не глядя в глаза, выпила.
Выдохнула, сделала глубокую затяжку, помолчала немного, потом обняла
заплакавшую мать и, гладя ее по вздрагивавшей спине, нежно нашептывала в
ухо:
– Я не буду такой, как отец, ты не волнуйся, я же сильная, ты знаешь. Мы с
тобой вон сколько всего вынесли, это ли нам не пережить?
Мать тихонько плакала и молча кивала в ответ, тоже обнимая дочь. А Зина
разговорилась, размечталась о будущем, которое, по ее мнению, непременно
должно быть хорошим и счастливым. Она устроится в какую-нибудь школу,
110
ее возьмут везде. Можно
министерскую.
– Так ведь, мама? – жарко шептала ей Зина.
– Так, доченька, так, ты у меня умница, - соглашалась мать.
– Тогда сделаем так. Ты мне нальешь еще немного…
Мать вздрогнула и отстранилась от нее.
– Еще немного, - твердо повторила Зина, - и я лягу спать. Сейчас сколько?
Часов десять? Ну вот, к вечеру я буду уже в норме. Идет?
Бедной матери ничего не оставалось, как подчиниться. А когда Зина выпила
еще полстакана самогона, она попросила мать оставить ее одну, заявив, что
она хочет лечь. Мать послушно вышла и плотно притворила дверь. А Зина
сняла трубку телефона и набрала номер кафедры.
– Алло, здравствуйте, пригласите, пожалуйста, Константина Генриховича, -
стараясь придать голосу четкости, попросила она.
Он взял трубку на удивление быстро, словно ждал ее звонка.
– Это я, здравствуй, - сказала она.
– Ничего, все нормально… Да нет, ничего
не болит… Слушай, ты не мог бы заехать за мной? Есть что сказать…
Хорошо, через десять минут буду внизу.
Она оделась, неслышно распахнула дверь и на цыпочках выскользнула в
прихожую. Мать на кухне работала что-то у плиты. Накинув легкий плащ,
Зина плавно подавила ручку, слегка толкнула дверь, оставила узенький проем
и бочком протиснулась в него. Так же неслышно закрыв дверь, она повернула
ключ и по лестнице сбежала на улицу.
111
Первым делом она направилась в соседнее с домом кафе и заказала рюмку
водки. Залпом выпив ее, вышла из кафе, закурила и посмотрела на часы. До
приезда профессора оставалось четыре минуты.
А когда он подрулил к ее дому, она сидела на скамейке у подъезда и курила
уже третью после выпитой водки сигарету. Выйдя из машины, Швец еще
издали заметил, что с Зиной что-то не так. Поднося сигарету ко рту, она
промахнулась и ткнула окурок в подбородок, обожглась, дернув рукой,
отшвырнула его в сторону и свесила голову, словно пригорюнилась. Похоже, и профессора она не заметила – он понял это, уже когда подошел к ней
вплотную. Она удивленно вскинула на него свои красивые глаза, в которых на
этот раз не отражалось ни единой мысли.
– А… это ты тут… уже… - пробормотала она бессвязно, и Константин
Генрихович увидел в ней ту Зину, которая вчера с его помощью выходила из
ресторана. – Садись вот тут, - неуверенной рукой она неопределенно повела
перед собой и снова опустила глаза.
– Позволь мне все-таки сесть рядом, - и Швец присел на скамейку. – Что с
тобой? Ты пила сегодня?