o bdf4013bc3250c39
Шрифт:
помочь ему в сейчас. Он присел на нары, докурил сигарету и раздавил окурок
в импровизированной пепельнице.
«А, была не была, позвоню!
– решил он. – А там как ей совесть подскажет…»
248
Он снова подошел к двери и снова негромко, но настойчиво постучал в нее
несколько раз. Дверь открыл тот же милиционер и все так же беззлобно
воззрился на него.
– Мне бы… позвонить, - мягко попросил Добряков.
– Я ведь имею право на
один
– Имеете, - кивнул дежурный, - сейчас. Ваш телефон какой?
– Коричневый, «Сони Эриксон», «раскладушка», - торопливо затараторил
Добряков, опасаясь, как бы вдруг милиционер не смахнул личину
добродушия и не превратился в привычного, классического сотрудника
правоохранительных органов.
– Но опять же в моем присутствии, - уточнил дежурный.
– Не возражаю, - выпалил Добряков, но тут же спохватился: ему в его
состоянии еще и возражать! Но быстро поправился: - Я совсем кратко, только
скажу, где я нахожусь, а то люди будут волноваться…
Дежурный принес «раскладушку», протянул Добрякову, и тот быстро нашел
нужный контакт.
Потянулись длинные гудки - пять, шесть, семь.
«Хорошо, что не отключен», - мелькнула мысль. Но никто не отвечал.
– Что же это, - бормотал Добряков, - не слышат, что ли?..
– Вы не переживайте, попозже можно, я ведь вижу, что вы еще не говорили.
– Да? Попозже можно? – спросил Добряков и уже хотел отключить телефон,
как послышался щелчок, а потом невеселый голос Зины:
– Вообще-то, честно говоря, не хотела с тобой разговаривать. Мразь ты все-
таки большая! – по ее голосу он понял, что она не трезва, но тем не менее
способна воспринимать сказанное. – Чего надо-то?
– Понимаешь, тут такое… у меня всего один звонок… дали вот телефон, -
сбиваясь, зачастил Добряков. – В общем, я в милиции, задержали меня…
– В какой милиции? – ее голос сразу посуровел.
– Ну, в нашем отделении, на Кочновской улице, - пояснил он. – Только что
арестовали и привезли…
249
– Вас не арестовали, а задержали, - поправил его дежурный. – решение об
аресте примет следователь, а санкционирует прокурор.
– Да, да, - закивал Добряков. – Да нет, не тебе, тут поясняют мне, что меня
пока что задержали…
– За что? – добивалась она вразумительного ответа.
– Да этого, соседа моего, Рюмина, помнишь, приголубил. Видать, серьезно.
Он телегу накатал… И вот, забрали…
– Та-а-к, - протянула она. – Чувствовала я, что с твоим соседом добром не
кончится. И зачем ты только вообще трогал его?
– Ну, это длинный
жест, означавший, видимо: «Ничего, говорите, сколько нужно!»). Да и не
хочется по телефону-то… Одним словом, немного даже из-за тебя…
– Еще не легче!.. Погоди, я выпью, - Добряков услышал звон посуды, а потом
в трубку донеслись ее шумный выдох и сделавшийся металлическим голос: -
Тебя кто-то допрашивал?
– Да нет, ночь ведь уже. Завтра только следователь будет…
– Спроси, когда следователь приходит.
– Простите, а во сколько придет… ну, следователь, который будет со мной
разбираться? – спросил Добряков дежурного, отстранив телефон от уха.
– Работа начинается в восемь часов утра, - ответил милиционер.
– Говорят, что в восемь придет, - сказал Добряков, снова поднеся телефон к
уху.
– Тогда сейчас я все равно тебе ничем не помогу, - в голосе Зины Добряков
снова почувствовал едва уловимую силу и уверенность, которые так
приглянулись ему в этой женщине. – Спи до утра. А к восьми я подойду.
Понял?
– Понял, Зина. Спасибо тебе. Я буду ждать… И еще… прости меня, если
можешь…
– Это другая тема, об этом потом, - отрезала она. – А пока что с твоим
арестом надо разобраться. С задержанием, то есть.
250
– Конечно, разумеется, - поддакивал Добряков. – Я буду ждать, - и отключил
связь.
– Спасибо, - он протянул телефон дежурному, вернулся в камеру и лег на
нары. Когда дверь затворилась, снова закурил.
Конечно, неплохо было бы и выпить чего-нибудь, желательно вместе с Зиной, но даже один ее голос сделал чудо – Добряков совсем перестал бояться.
Такая уж уверенность исходила от этой женщины, и какой же он был дурак, что нынче утром… что… ну да ему, видно, так и надо. И поделом! Но если у
нее все получится, он по гроб жизни в неоплатном долгу перед ней!
Так или примерно так, но уж точно в таких чувствах Добряков докурил
сигарету и устроился на нарах поудобнее. Теперь можно попытаться уснуть, теперь он не один.
Он поворочался немного, подкладывая под голову поочередно то одну руку, то другую, потом плюнул на эти бесплодные попытки и нашел самое удобное
положение в этой ситуации – лег на спину, сцепил руки на затылке, положил
на них голову и, с грехом пополам угнездившись, успокоился и закрыл глаза.
«Теперь остается только молиться на Зину, - думал он. – Больше не на кого…
А у нее получится, должно получиться!»