О той, что любила свободу
Шрифт:
– Ты мне нужна! – бросил он хрипло и тихо, но отчетливо, почти срываясь на крик.
Деймон развернул за талию Кэтрин и, притянув к себе, крепко поцеловал. Он уже забыл, как целовал ее мальчиком, помнил лишь факт этого. Теперь он чувствовал только этот поцелуй – поцелуй мужчины, а не ребенка. Кэтрин испуганно отстранилась и придержала его рукой.
– Что с вами такое! Вы с ума сошли?
Она гордо встала и самодовольно вздернула носик.
– Я никогда не выйду ни за кого замуж, не вздумайте мне об этом намекать! Даже за вас. Мы были друзьями какое-то время, но я никогда не одному мужчине не позволю украсть мое сердце и подчинить меня своей воли: буду целоваться,
– Простите, мисс Кэтрин, я знаю, это был так бестактно…
– Пожалуй, это было настырно, – презрительно перебила она, – вы мне дороги, как друг, но быть с вами я не хочу, и не нужно меня целовать.
– Хотя, знаешь, Кэтрин, – он перешел от учтивого тона на «ты»,– я не буду за это извиняться. Ты это допустила: ты подпустила меня так близко, но ведь сама же догадывалась о моих чувствах, признайся?
В ее глазах застыло согласие сквозь надменность. Она всегда знала и видела, как Деймон был ею очарован, потому не упускала возможности заставить его ревновать: на всех балах и спектаклях она была в окружении молодых людей и мужчин, с которыми кокетничала напоказ.
– Я вас люблю, мисс Гилберт. Всегда любил. Но вы не давали мне шанса. Ваша дружба – это просто издевательство, ведь так?
– Да как вы так можете говорить!? Я никогда не использовала вас. Я ценила ваше отношение ко мне.
И Деймон был в действительности дорог ей, но какое-то непонятное чувство, то и дело, командовало ей не допускать его слишком близко и не рождать в душе к нему более сильных чувств.
– Я хочу добиться вашей благосклонности. Я сделаю для этого все.
Деймон взял с земли свой фрак, подошел к Кэтрин и сжал в ее ладошке одного голубя, а другого взял себе и направился к дому. Внутри него крепко поселилось желание сделать ее своей, но сделать это честно: чтоб это было взаимно.
========== 4 глава. «Семейство Гилбертов» ==========
Гилберты были дружной и веселой семьей. В доме их всегда царила атмосфера свободных мыслей, живых, не сдерживаемых сухими установками разговоров, а также шумных праздников, на которые спускались огромные суммы. В этом Мэриан и Гордон Гилберт были необычайно схожи, хоть и не понимали, что такой союз одинаковых характеров несет лишь убытки. Они имели приличное состояние, которое, конечно, было несравнимо с богатствами Джузеппе Сальваторе, но при этом одевались роскошнее и вычурнее, любили дорогие безделушки и диковинные вещицы. Поскольку оба супруга были весьма легкомысленны, дочери их воспитывались соответственно. И, ко всему вышеперечисленному, в силу своего характера одна из них – Кэтрин, стала вообще ветрена, в отличие от более скромной Елены. Но обе девушки любили неожиданные порывы, обожали горящий внутри человека огонь, красоту, поэтому так боялись того, что родители их выдадут своих чад за каких-нибудь богачей, уставших от жизни.
Сегодняшняя ночь выдалась теплой, но довольно свежей. Елена и Кэтрин в своей комнате готовились ко сну. Несмотря на то, что в доме было достаточно великолепных спален, сестры любили спать вместе, в одной комнате, чтоб перед сном можно было обсудить все на свете, весело посмеяться или что-нибудь придумать. Кэтрин сидела на подоконнике, обняв руками колени, и с восхищением смотрела на Луну, висящую неподвижно на черном небе, и дорогу, ведущую далеко в лес, стоящий за полем. Елена расчесывала копну волос у столика с зеркальцем: с наслаждением она разделяла следом за расческой пальцами пряди и вспоминала, как Стефан целовал ее запястье неделю назад.
– До чего хороша эта Луна! – вздохнула Кэтрин, – висит
– Она вся светится, и от ее света другим хорошо, – заметила Елена.
– Нет, я читала в книге Деймона, что это не ее свет, она отражает свет Солнца.
– Да кого это волнует? – засмеялась Елена, – от этого она не перестала быть прекрасной.
– Вот и человек, как эта Луна, – Кэтрин задумчиво свела брови, – если он не «светится», его от уродства не спасет даже красивое лицо.
– Вот завела! – Елена, смеясь, обняла сестру и захохотала, отчего Кэтрин тоже начала смеяться.
– Нет, ну, ты сама посуди: вот хоть тот английский график из Лондона – Роджерс, ведь прекрасен же: белокурые волосы, сине-зеленые глаза, сам высокий и важный, но такой скучный! Вот он даже и хочет быть веселым, но все будто напоказ, оттого шутки его плоски и голос звучит неестественно. Кажется пустым, будто ничего не чувствует.
Елена в душе была полностью согласна с сестрой, и Кэтрин видела это в ее глазах: они часто понимали друг друга без слов.
– Ты всегда у меня такая легкая, что когда так говоришь, я даже пугаюсь про себя: кажется мне часто, что ты от этой легкости, которая плохо сочетается с твоим умом, наделаешь ошибок или глупостей, – обеспокоенно сказала Елена, глядя в одну точку отстраненными глазами.
– Брось ты это! Не хочу об этом думать, знать этого не хочу! – весело отвечала Кэтрин, – знаешь, милая Елена, так мне спать не охота! Родители наши уже легли, поэтому они не заметят, если мы выйдем из дому.
– Ты о чем это? А ну-ка поделись!
– Хочешь, убежим гулять в лес? Там сейчас, наверное, так хорошо, так тихо! Грех будет не заполнить эту тишину нашим смехом.
– Боже, ты с ума сошла! – Елена закрыла лицо руками, – ну, как тебе отказать!
Они улыбнулись друг другу, взялись за руки, не переодевшись даже, в ночных белых тоненьких платьях тихонько вышли в коридор. На цыпочках, чтоб не разбудить родителей или кого-то из прислуги, они вышли на улицу. Сразу же грудь им заполнил запах свежести и свободы. Так приятно было им их непослушание, их самовольность. Они бежали не по дороге, а по траве, слегка покрытой ночной росой: девушки почти парили от счастья над землей. Забежав в лес, они сначала остановились, чтоб глубоко вдохнуть еловый запах и прислушаться к звукам ночи, легким стрекотаниям мрака, от близости которого они дрожали.
Босиком они бежали по иголкам, играя в догонялки, смеялись, как дети, падали и валялись на моховых полянах. Девушки подбежали к высокому дереву с толстым стволом и с двух сторон обхватили его руками.
– Такое огромное! – воскликнула Елена.
– Мы обнимаемся с деревом! – засмеялась Кэтрин в ответ,– я бы все в природе обняла, если б смогла.
Хрустнула где-то в отдалении ветка, сестры тут же встрепенулись. Но это была всего лишь белка. Девушек пугал почти каждый шорох, погруженного в темноту леса, они все время осторожно переглядывались, внутренне трепетали, но от этого им еще более не хотелось отсюда уходить. Словно две лесные нимфы, они светились из-за белизны своих ночных платьев, когда бегали меж кустарников и деревьев. Все для них сейчас казалось в мире волшебным, обеих охватило юное чувство любви ко всему живому, потому что девушки еще не знали трудностей жизни, в которой, на самом деле, не было так много хорошо, как им казалось. Их молодые и энергичные движения были ловки и изящны, Елена и Кэтрин глубоко в душе наслаждались своей молодостью, и казалось им, что так будет вечно.