Оберон - 24. Трилогия
Шрифт:
— Мама, не надо! — вдруг вступилась Катя, — Тебе он не скажет.
— Ох, Катя! — вдруг сказала мама, — И в кого ты такая?
— Какая? — удивилась Катя, мама только рукой махнула. Тут звякнула калитка, и пришёл Саша.
Увидев меня, живым и здоровым, облегчённо вздохнул, а мне позволили идти, переодеваться. Я надел привычные трусики и майку, и вернулся. Мама уже налила мне тарелку борща, приготовила и пюре с котлетой.
Я набросился на еду, быстро опустошил тарелку. Мама радовалась моему аппетиту.
— Так
— Угу, — только и смог я ответить.
— Опять не постригся, — сокрушённо сказала мама, — скажу отцу, машинкой пострижёт.
При упоминании отцовской машинки, я побледнел. Отец пострижёт!! Потом на улицу будет стыдно выйти. Может, во время войны такие чубы и были в моде, но только не сейчас! Всё-таки, уже не 45-й год, а 72-й!
— Мама! — воскликнул я, — Завтра пойду!
— Я с тобой! — быстро сказала Катя, показав мне кулачок, чтобы я не сказал какую-нибудь глупость.
— Правильно, Катя, только больше не своди с него глаз.
— Да, мама, я только в туалет сходила…
Я понял и мысленно поддержал маму. И в кого только наша Катя уродилась!
— Я постригусь, — пообещал я из-за кружки с компотом, — а то меня сегодня за Катю приняли…
На кухне сначала повисла тишина, потом раздался весёлый смех, я тоже счастливо улыбался.
Добавляло мне радости ещё то, что завтра мы опять встретимся с Настей!
Вечером мы посмотрели телевизор, показывали кино, я даже не запомнил, какое. Мне было радостно сидеть рядом с Катей, я был страшно доволен, что не рассорились, и по-прежнему любим друг друга.
Папа пришел, сегодня выпивши, принёс бутылку, они с мамой сидят на летней кухне. Мама сначала бранилась на отца, потом сели рядом, мирно беседуют. О чём? Может быть, мама жалуется папе на нас с Катей? Отец никогда нас не наказывал сурово, ремнём по попе я получил от мамы, папа всегда защищал нас.
Я бегал на двор, и видел, как они весело смеются, сидя за столом.
Когда мы с Катей улеглись спать, она обняла меня, и прошептала:
— Ну, Котёнок, рассказывай!
— Что рассказывать? — оторопел я.
— Как провёл день с Настей, без меня? Понравилось? Где были?
— Катя…
— Рассказывай, давай!
— Кать, ты никогда не рассказываешь, где вы с Сашкой ходите…
— Котя! Я рассказывала! Вчера мы с ним играли у него дома! А ты? На пляж ходили? Купались? Ты нарушил своё слово? — я засопел. После прошлогоднего «утопания», мы с Катей дали крепкое слово, что не будем купаться без надзора. Поэтому меня и не нашли. Никому в голову не пришло искать меня на пляже, тем более, на «купалке», где особенно глубоко, прямо рядом с берегом.
— Я догадалась, но никому не сказала, иначе нас с тобой точно бы выдрали. Не ремнём,
Расскажешь?
— Расскажу, — ответил я, взял Катины волосы, мягкие, шелковистые. Начал осторожно пропускать сквозь пальцы, — Кать, можно, я буду тебя расчёсывать по утрам? — шёпотом спросил я. Катя перестала дышать: — Ты… расчёсывал волосы Насте?!
— Да, Катя, и она мне. Я и не знал, как это сладко. И ещё… Кать, можно, я возьму себе твои серые плавочки?
— Мои плавочки?! Ты брал мои плавочки?!
— Мне мама их надела, сказала, что так лучше, с шортиками.
— Интересно… Ты в них купался?
— Да, Катя, в твоих плавочках купаться лучше, чем в трусах, они к ногам не прилипают, не пузырятся.
— Поэтому тебя с девочкой перепутали? — засмеялась Катя.
— Да, Катя, меня девочки начали ругать.
— За что? За то, что надел девчоночьи плавки?!
— Нет. За то, что я… то-есть ты, бросаешь меня одного.
— Котичек, — вздохнула Катя, — я поняла только сегодня, как это горько и обидно, когда сегодня осталась одна. Саши дома не оказалось, ты ушёл с Настей. Я представила, что ты бросил меня, чуть тоже не расплакалась. Давай, больше никогда не расставаться?
— Давай… Катюш, если хочешь, играй с Сашей, только рядом с нами…
— С кем это, «с нами»? — отстранилась Катя, заглядывая в моё смущённое лицо.
— Ну, я с Настей, ты с Сашей… — Катя радостно рассмеялась:
— Ты что, влюбился? — мне стало жарко:
— Кать, я тебя люблю…
— Меня, понятно, я тоже тебя люблю, я про Настю спрашиваю.
— Не знаю, Катя, мы завтра пойдём стричься?
— Пойдём, Котичек, — она нежно поцеловала меня в щёчку, — не знаю только, пойдут ли тебе мои плавки к твоей новой стрижке?
— Посмотрим. Насте понравились, девчонкам, тоже.
— Кто там был?
— Наташа и Ира. Кать, там были мои знакомые пацаны, и они не узнали меня!
Катя захихикала:
— Здорово было бы, если бы узнали!
— Да, Катя, обозвали бы бабником…
— Тебя? Никогда.
— Почему?
— Потому что мы всегда вместе. Подумай сам! Ты всегда с девочкой!
— Может быть, — протянул я, — ты больше ничего не вспомнила? Про Оберон?
— Нет, Котя, может, приснится. Давай спать.
А утром Саше стало плохо. У него сильно заболел живот, его тошнило, несло.
— Наверно, аппендицит, — сказал Саша. У Саши в школе уже двое перенесли операцию, и он знал симптомы. Наш брат оделся и сказал:
— Пойду в больницу.
— Мы проводим тебя! — воскликнули мы, и побежали собираться.
— Катя, потом Костю отведи стричься! — крикнула нам вслед мама.
— Ладно! — отозвалась Катя.
Я быстро переоделся во вчерашнюю одежду, и плавки не забыл, вдруг пригодятся!