Обитаемая. Восхождение в рай
Шрифт:
– Десять минут - привести себя в порядок.
– Вздохнул, ругая себя за щедрость.
– Потом завтрак.
Вслушался в ленивые шорохи, оценил эффект слишком мягкой формулировки и про себя зарычал:
– Что я делаю?
– Коридор окутало грозное эхо, - спящих верну на Марс!
Каюты всколыхнуло, отсек превратился в растревоженный улей.
– Мариса, Мариса.
– Заключенная на четвереньках протолкалась через товарок и в темноте вцепилась в плечо подруги.
– Да проснись же, Фернандес, вставай, - опасливо оглянулась и
Под водопадом черных кудрей в темноте крепче сомкнулись ресницы:
– М, м-мама, потом.
– Тонкий нос плотнее вжался в подушку. Комнату окутало тихое сопение.
– Какая мама?
– подруга села рядом, худые жилистые руки с усилием встряхнули соню.
– Как там эту испанку, вчера после визита полковника все перезнакомились заново. Нет-нет, стоп. Одной бурной вспышки достаточно: не испанка она, каталонка. Точно - каталонка... Как там тебя?
– А... Мария Луиза, да кто ж тебя так назвал-то... Анхелес Фернандес-и-Торрес, подъем. Подъем говорю. Да, язык же в узел завяжется.
– М-м-м. Еще чуть-чуть.
– Теплая постель не из холодных скользких камней, а из мягкого, чистого спального мешка, нежно напомнила детство.
Мирка насупилась, уголки губ ехидно поползли к ушам, заключенная склонилась к подушке и грозно зашипела:
– Заключенный семьсот тридцать два эм. Подъем!
Сердце рвануло в галоп, черный водопад взметнулся, сквозь распахнувшиеся веера ресниц в панике метнулся янтарный взгляд, тело сжалось в ожидании неизвестности.
– Хм, сработало.
– Мирка весело взглянула на ладную фигурку замершей каталонки. Мариса затравленно огляделась и, унимая дрожь, утопила тесную каюту в визге:
– Дьявол тебя раздери! Пресвятая Дева Заступница, Мария Милостивая! Мирка! Разве так можно!
– Покрытые мелкими шрамами руки пришли в движение, выражая глубину невысказанных чувств. Блюдца глаз шарят в полумраке.
– Господи, прости. Меня же чуть ангелы на тот свет не унесли!
– успокаивая сердце и изливая душу Мариса присела рядом, трясущейся рукой перекрестилась и оглядела нескладную подругу, - Смотри, накличешь... Ну?.. Что?.. Я такой сон видела.
– Меня бы точно кандрашка хватила, - послышалось тихое сочувствие пожилой Дарьи.
– Десять минут в порядок и завтрак.
– Просветила подруга.
– Мирка-а.
– Грустно зашептала Мариса, отчаянно жестикулируя.
– Еще девять минут. Девять мину-ут счастья. Я такой сон видела... Цветущая Каталония, родная, теплая Таррагона, дом, мама...
– Она шмыгнула носом.
– Мама...
– Шшшшш.
– Подруга обняла трясущиеся плечи под черным водопадом.
Яркий прямоугольник коридора обрисовал черно-синий китель:
– Кто на Марс захотел?
– Заключенные вскочили.
Четыре пары глаз из темноты настороженно уставились на офицера. Колючий взгляд пробежал по каюте: пара скатанных спальных мешков, бардак из комбинезонов, обувь. Нескладная девица в полутьме шмыгнула за спину
Дарья, разряжая обстановку, присела, скатывая мешок:
– Простите майор, заключенной кошмар приснился. Она не специально.
Черные кудри мелко затряслись, силуэт в лучах света сжался:
– Я, я не специально. Дева Мария, я, я случайно, я...
Офицер подавил нарастающий рык, вздохнул, вспоминая бессонную ночь, и вышел на очередной шум. В затхлом воздухе пронеслось:
– Восемь минут.
– Товарки облегченно переглянулись.
– И за что к тебе Скунс так по-человечески, а? Ну?
– Завистливо шепнула Мирка унимающей дрожь подруге.- Не понимаю.
– Под веерами ресниц сверкнула слеза, Мариса села на спальный мешок и, подтянув колени, укрылась россыпью черных волос. Во мраке тихо всхлипнула:
– Мммамочка.
– Тебя кто-нибудь ждет?
Мариса выглянула из кудрей и, всхлипнув, шепнула:
– Сынишка.
Тем временем, на другом конце коридора приятели расталкивали Митяя.
– Давай, длинный, просыпайся.
– Коротышка ловко присел и аккуратно ухватился за единственную монументальную часть выступающую из спального мешка - смачно сопящий шнобель. Вкрадчиво позвал, - Митя-ай, подъем.
Из темноты раздалось писклявое заикание:
– Н...нне, бэ...б...брат, ннеэ выйдет. Я сэ...сээним неделю на А-а-аргусе был. Видел, как лейтенант е..еэээго пинками леэээчил.
– И?
– Мелкий аккуратно потащил шнобель, храп прервался, в темноте разнеслось мерное чавканье.
– Сэ...сэломал ему ребра.
– Продолжил писклявый.
– Пару раз дэ...дрых так, что эээ...электрошок не п.п.пооомог.
Маленький почесал лысину, задумался:
– Классный у нас программист. Делать-то что?
– Тээ...ты врач - леэчи.
– Резонно заключил пискля.
В полоске яркого света выросла тень. Подчеркнуто спокойный голос, маскируя рык, обратился в полумрак:
– Проблемы?
Коротышка отдернул руку, поднял глаза на слепящий силуэт:
– Майор, мы не можем разбудить заключенного.
Силуэт шагнул внутрь:
– В сторону. Ты врач.
– Как всегда, офицер не спрашивал - утверждал. Заключенный отскочил к стене, кивнул.
– Он дышит?
Лысина вновь блеснула в полоске яркого света:
– И даже храпит время от времени. Но не реагирует.
Офицер медленно приблизился, присел.
– Это лечится.
– Лицо подсветилось голубоватым сиянием, пальцы побежали по браслету, и, до сокамерников донеслось предпусковое пиканье черного ошейника. Сопящее тело вокруг шнобеля искривилось, обозначив не оформившиеся морщины, прогундосило что-то не связанное и отвернулось на бок. Майор склонился, приложил пальцы к сонной артерии заключенного, покивал в такт пульсу. Коротышка обомлел - офицер, тихо шурша кителем, встал и направился к выходу. По темному полу растекся спокойный голос: