Обольститель и куртизанка

Кэмпбелл Анна

Эрит снова улыбнулся, или, скорее, его губы изогнулись в подобии улыбки.

– Тебе не о чем волноваться.

Руки Оливии, обхватившие подлокотники кресла, сжались в кулаки.

– Вот теперь я по-настоящему встревожена.

– Хочешь вина?

– Зачем? – с подозрением спросила куртизанка. – Мне оно понадобится?

Эрит тихонько рассмеялся, и звук его смеха отозвался щекочущей волной в теле Оливии, словно теплый мед тонкой струйкой потек у нее по спине.

– Возможно. Я хочу сыграть с тобой в одну игру. Взгляд Оливии метнулся к

невинному на вид вороху лент. Только это не были ленты. Скорее разноцветные шелковые шнуры.

– Ты хочешь меня связать? – безжизненным тоном произнесла она.

Эрит устал действовать лаской, уговаривать ее, задабривать и убеждать, он потерял терпение и задумал применить силу.

Сказать по правде, Оливия надеялась, что у графа более богатая фантазия. Она переоценила Эрита. Разумеется, воображение рисует ему те же убогие, набившие оскомину картины, что и остальным мужчинам.

Пожалуй, это даже лестно, что Эрит пытается вовлечь ее в свои игры, решила Оливия. Как ни странно, этим он стал ей еще дороже, хотя и разочаровал.

Подавив вздох, Оливия откинулась на спинку кресла, чувствуя, как напряжение отпускает ее. Наконец-то она оказалась в знакомой стихии, пусть происходящее и выглядело чертовски банально. Эрит внимательно ее разглядывал.

– У тебя нет возражений?

Оливия принялась расстегивать жакет. Конечно, он захочет, чтобы она разделась. Другие мужчины, желавшие видеть ее пленницей, срывали с нее одежду.

– Нет, никаких возражений.

Разве что она снова останется опустошенной и неудовлетворенной, а на лице Эрита вновь появится смущенное, печальное выражение.

– Хорошо, тогда мы попробуем это в следующий раз.

Пальцы Оливии замерли, едва взявшись за третью пуговицу. Она медленно встала с кресла, негнущиеся ноги с трудом ее держали.

– Что ты сказал?

Эрит взял в руки шнуры и начал с ними играть. Оливия следила, не отрываясь за завораживающими движениями его сильных загорелых пальцев. Эти стремительные движения вызывали смутную тревогу, в них было что-то невыразимо чувственное.

– Я сказал, что мы попробуем это в следующий раз, – спокойно повторил он.

Вся уверенность Оливии мгновенно улетучилась – так разбегаются врассыпную копошащиеся под камнем крабы, стоит направить на них яркий луч света.

– Так чего же ты хочешь сейчас? – Слова давались Оливии с трудом: горло ее сдавило спазмом.

Эрит поднялся, но остался стоять, не делая попытки приблизиться. Как всегда, он возвышался над Оливией словно башня; граф – единственный мужчина из всех, кого она знала, – мог заставить ее почувствовать себя миниатюрной и женственной. Внезапно мысль о том, что Эрит свяжет ее и попытается соблазнить, вызвав ответное желание, пробудила ее любопытство. Еще неделю назад она не могла бы себе такое представить. Да что там неделю, даже минуту назад.

Эрит все еще держал в руках витые шнуры.

– Я хочу, чтобы ты меня связала.

Оливия растерянно отступила на шаг. Она не представляла себе Эрита в роли безвольной

жертвы. Неужели он из тех мужчин, что любят побои? Один из ее бывших любовников нуждался в боли, чтобы достигнуть, пика наслаждения, и Оливии пришлось быстро покончить с этой связью. Она не могла без отвращения изображать пародию на жестокость – лорд Фарнсуорт показал ей, что такое настоящая безжалостность.

– Нет.

Эрит мягко разжал пальцы, и шнуры соскользнули на стол.

– Как хочешь.

Взгляд Оливии задержался на спутанных ярких шелковых шнурах, рассыпавшихся по темному дереву. Даже для женщины, равнодушной к соблазну плоти, было что-то необъяснимо притягательное в медленном чувственном скольжении шелковых шнуров, в изящных движениях гибких пальцев Эрита.

По телу Оливии пробежала странная дрожь, словно эти длинные пальцы касались ее обнаженной кожи. Она не сразу осознала смысл слов Эрита.

– Ты не хочешь, чтобы я тебя отхлестала? – изумленно выдохнула она.

Эрит потрясенно замер, глядя ей в глаза.

– А тебе этого хочется?

– Нет. – Оливия недоуменно нахмурилась. С каждым мгновением она все меньше понимала, что на уме у графа. – Разве не об этом ты просил?

Эрит, мягко улыбаясь, взял ее за руку. Оливия попыталась вырваться, но он крепко ее держал. Куртизанка почувствовала, как от тепла его рук тает лед в ее сердце.

«Скоро льда не останется вовсе. Боже милостивый, и что же тогда будет?»

– Ты видела меня с дочерью сегодня утром.

– Да.

– Рома заставила меня понять, что самое ужасное мое прегрешение не бегство от семьи, хотя и в этом мне нет прощения. Главное, я никогда не давал ей свободу выбора. – Эрит замолчал, и Оливия увидела на его лице тень давней затаенной печали. – Я потерял Джоанну, потому что пытался навязать ей свою волю.

Оливия склонила голову набок, брови ее удивленно изогнулись.

– Но ты мужчина. Вы любите, чтобы вам подчинялись.

– Только не сегодня. Не ты. – Эрит выпустил руку куртизанки, вскинул голову и расправил плечи. Лицо его помрачнело. Оливия никогда еще не видела его таким угрюмым, – Я долго думал, Оливия. И словно вдруг увидел себя со стороны. Будто зеркало с беспощадной правдивостью отразило все мои поступки. Показало, как я вел себя с тобой и со всеми женщинами в моей жизни.

Оливия сцепила пальцы, сжав руку Эрита.

– Ты хорошо обращался со мной. А я держалась отчужденно и едва ли заслуживаю симпатии.

Протянув руку, Эрит легко коснулся ее щеки. Мимолетно, словно ласточка задела лицо своим крылом. Но в этом касании было столько нежности, что у Оливии перехватило дыхание.

– Не глупи, Оливия. Ты сумела вызвать у меня самые теплые чувства.

Оливия моргнула, пытаясь прогнать туманную пелену, застилавшую глаза. Лучше бы Эрит не говорил этого. Потому что однажды, очень скоро, его не будет рядом, чтобы повторить эти ласковые слова. И даже если он задержится в Лондоне, возможно, ему не захочется произнести их снова.