Оборотень на щите
Шрифт:
— Тогда надо посмотреть, что с Холегсдоутир, — поспешно уронила Сигвейн. — Это опасно, этого нельзя так оставлять.
— Я не знаю, как у вас, у альвов, — жестко проговорил Ингульф, — но у оборотней не принято соваться между мужем и женой. И Ульф приказал нам никого не пускать в кладовую. Тебе лучше уйти, Сигвейн. Прости, никогда не слышал имени твоего отца, поэтому зову, как знаю…
— Я приведу родичей Ульфа, — тихо пробормотала Сигвейн. — Может, они его выманят. Если Ульф хочет стать конунгом, он не должен бросать
Раньше она таких мудрых слов не говорила, насмешливо стрельнуло в уме у Ульфа.
— Я так и подумал, когда зашел в ту опочивальню, — с легкой ехидцей сказал Ингульф.
Затем все стихло. Ульф выждал еще несколько мгновений. И бросил вполголоса, глядя на Свейту:
— Значит, ты решила, что альвы хотят получить женщину с даром, который еще может вернуться. Ради этого они чарами спроваживают меня в лес. А заодно выставляют сластолюбцем, чтобы ты обо мне меньше плакала… и легче приняла того, кого они подсунут. В то же время боги почему-то притихли. Так?
Свейта кивнула. Спросила живо, но хрипловато, словно горло у нее пересохло:
— Ты слышать что-то? Недавно, только что?
Ульф помолчал, глядя на нее.
Рано или поздно она узнает, что случилось этой ночью, мелькнуло у него. Рано или поздно придется сказать… но не сейчас.
По щекам прошла легкая щекотка, с них уходила шерсть. На руках и ногах мягко втянулись когти.
— К кладовой приходила Сигвейн, — уронил наконец Ульф. — Беспокоилась о тебе. Но не радуйся этому слишком сильно, Свейта. Твои догадки — это лишь твои выдумки.
— Однако с этим я угадать, — негромко объявила Свейта.
И ткнула в него пальцем.
— Ты прибежать босой. Почти без одежда. Ингульф тебе сказать, я делать нехорошо, и ты забыть сапоги, рубаха. Верно?
Ульф хмыкнул. Мерзло и холодно в уме скользнула мысль — стало быть, она знала, чем муж займется после ее ухода. Верней, опять угадала…
— Тут ты не промахнулась, — бесстрастно согласился он. — Хорошо, допустим, чары все-таки есть. С чего ты взяла, что альвы их снимут?
— Они не мочь меня терять, — не слишком уверенно сказала Свейта. — Не теперь, когда я нужен. Ты звереть, твой волк тоже под чары, а в кладовая нет окна. Они не знать, жив ли я?
— Если я и звереть, то не настолько, Свейта, — заметил Ульф.
Жена нахмурилась. Выпалила:
— С чары ты это не знать.
Потом она схватилась за очередной мешок с серебром. А Ульф неожиданно зевнул. Подумал устало — нынче четвертая ночь без сна. И камни, которые перекладывал прошлой ночью, дают о себе знать.
— Ты вроде говорила, что собираешься меня сторожить? — проворчал он.
Свейта, оторвавшись от рассыпания серебра, кивнула. На лице у нее была готовность и толика отчаяния.
— Тогда охраняй, рыжая стражница, — протяжно сказал Ульф. — А я немного посплю. Ингульф с остальными волками простоят возле кладовой до утра?
Свейта
— Утро их сменить Гудульф, еще оборотень…
Ульф немного сонно ухмыльнулся.
— Ты и вторую стражу назначила? Кстати, Ингульф заявил Сигвейн, что ты хотела получить свое вено, поэтому пришла сюда. Про вено вспомнила сама? А почему именно кладовая? Рассыпать серебро ты могла и в опочивальне.
— Толстые стены, — быстро ответила Свейта. — Нет окна. Альвийки не видеть, не слышать. И вено объяснять все. А тут серебро, оно надо для вено.
— Кто додумался сказать Сигвейн, что я разодрал на тебе одежду? — спросил Ульф. — Что ты кричала, но я не чуял твоего запаха?
Свейта неожиданно смутилась.
— Альвийка надо было пугать…
— Вспугнуть дичь? Рыжая волчица учится охоте, — пробормотал Ульф.
И пригнулся над полом. Велел:
— У двери не садись. Там Сигвейн грозилась привести моего отца с братом. Не думаю, что они придут… разве что их достанут чарами, которые ты углядела на ровном месте. Но мои родичи могут ворваться без стука. Если что, буди меня. Можешь покричать или швырнуть в меня серебром. И помни, Свейта — я еще с тобой.
Следом Ульф вытянулся под стеной. Коснулся головой каменного пола и мгновенно провалился в сон.
Последние мешки Света рассыпала осторожно, заваливая их на бок и выгребая монеты руками. Устилала пол серебром, стараясь поменьше шуметь, чтобы не разбудить мужа.
Но монеты все равно звенели. Громко, обвиняюще.
Потом она сложила пустые мешки в углу, справа от двери. И устроилась на них, глядя на спящего Ульфа. Лицо его сейчас было человеческим. Уменьшился нос, втянулись челюсти…
Он начинает мне верить, подумала Света с тревожной надеждой. Ведь не просто так Ульф предупредил, что на брата с отцом тоже могут наложить чары? Может, он уснул, потому что альвийки ослабили свое колдовство?
Неужели получилось?
Хорошо бы, тоскливо мелькнуло у Светы.
Затем она вспомнила о светловолосой красавице, сидевшей на коленях Ульфа в зале. Наверно, с нее Ингульф и стащил Ульфа. От нее он прибежал в одних штанах…
Света безрадостно вздохнула и прижалась затылком к неровному камню. Но тут же вскинулась, сев прямо.
Нельзя, мелькнуло у нее. Так можно задремать. Нельзя опираться, расслабляться…
Нужно сторожить его сон.
Ульфа разбудил скрип засова. Он, не шевельнувшись, приподнял веки. Чутьем понял, что снаружи, за стенами кладовой, в этот миг разгорается заря…
Из приоткрывшейся двери, скользнув над рассыпанным серебром, прилетел запах. Ульф, даже не принюхиваясь, узнал стоявшего за дверью. Гудульф, сын ярла Хеггульфа.
В следующий миг руки Гудульфа сунули в клеть поднос с едой. И поставили у порога ведро.