Обретение стаи
Шрифт:
— Эй, мы через два дня должны уже все состыковать, а у тебя только первый набросок алгоритма. — Он тщетно пытается выдернуть ее из мира грез на поверхность.
Она молчит. Широко распахнутые серые глаза — в неге. Потом медленно-медленно ее зрачки поворачиваются в его сторону. Светлые пряди падают ей на лицо, но она этого не замечает. И так же медленно говорит, словно творит молитву: «А меня вчера жених на лодке катал…» — нестерпимо долгая пауза. Затем: «Весь день катал… И как только у него силы хватает столько грести?
Торик слушает, слушает… Но сейчас ведь нужна не романтика, а работа. Не тающая от любви девушка, а рациональный программист. Как вывести ее из плена приятных воспоминаний? Как достучаться?
Он тихонько берет ее за оба уха и поворачивает к себе. Она, вся еще там, в мыслях, приоткрывает рот, словно для поцелуя… Потом в голове что-то все-таки щелкает. Янина вздрагивает, испуганно распахивает глаза и смотрит на него с удивлением. Ей неловко, ему тоже. Но она вернулась. Почти. И он снова переходит к задаче: «Янчик, давай посмотрим, что еще можно успеть?»
Она искоса поглядывает на него чуть смущенно, но теперь уже совсем проснулась и говорит на его языке: «Извините… Можно переписать эту процедуру и поправить интерфейс». Да. Все правильно, девочка. Интересно, надолго тебя хватит?
Вокруг стрекочут матричные принтеры. На разные голоса пищат интерфейсы. Входят и выходят люди в белых халатах, раскрывая стеклянные двери. Они двигают науку. Наука двигает технологию. И, кажется, никому в мире нет дела до маленькой, но очень счастливой любви.
* * *
— Слушайте, ну это уже что-то за гранью, честное слово!
Петровна, кажется, впервые на памяти Торика не улыбается. Она искренне негодует. Что случилось? Кто оплошал?
— Ир, ну ты чем думала-то, когда это делала?
— Это была шутка. Для своих.
Бледная Лошадкина откровенно испугана. Она за что-то чувствует вину, лицо идет красными пятнами. Ого, плохо дело.
— Ну а вы куда смотрели, тестировщики? Толя, твоя недоработка. Экспортный вариант! Максимум внимания, да. Но и максимальные последствия.
— Что случилось-то? Модель слетела? — Торик все равно ничего не понимает.
— Вот что случилось, полюбуйся!
Петровна протягивает листок, отпечатанный на мелованной бумаге. Хм… у нас такой нет. Сверху много непонятных французских слов, а ниже… Там скриншот, снимок экрана той самой программы управления технологической установкой, над которой они работали несколько месяцев. Поверх интерфейса располагалось диалоговое окноа на нем картинка мультяшного мужичка в белом поварском колпаке, а рядом надпись: «Обед! Всем пора на обед!» на чистейшем русском языке.
— Ир, ты повесила диалог на системный таймер?
— Ну да, мы же как раз отлаживали системный журнал, помнишь?
— Журнал помню, но я никогда…
— Я просто пошутила! Ну мы же тут все свои. Я подумала,
— Кто пообедает, Ир? Французы? — Петровна чуть ли не кипела.
— Нет, наши, конечно. А потом забыла. Мы так спешили.
— А что французы написали, Мария Петровна?
— Французы в шоке. Они запустили восьмичасовой техпроцесс. Достигли высокого вакуума, разогрели установку до шестисот градусов. Пора открывать заслонки и начинать. И тут вдруг ЭТО! «Недокументированное диагностическое системное сообщение с кириллическими символами» — так это называется в техническом отчете, который нам передал дипломатический корпус.
Вот теперь стало нехорошо и Торику.
— И что они сделали?
— Они попытались связаться с разработчиками. С нами. Но это не так-то просто. Мы — режимный объект. А они находятся за границей. Тогда они провели у себя экстренное совещание. Эксперт сказал, что, возможно, это всего лишь диагностическое предупреждение программы. Возможно, его можно игнорировать.
— Нельзя, — тихо проскулила Лошадкина и прикрыла голову руками, — окно модальное и без контролов. Оно так и висит до конца обеда… Но я не зна…
— Сейчас меня интересуют два вопроса, — Петровна не отвлекалась на мелочи. — Первое: как вы это проморгали при тестировании.
— Да кто же тестирует в обед? Вот и проморгали.
— Все ясно с вами. И с методикой полного охвата тоже. Минус тебе лично, Анатоль Михалыч. Но об этом позже. И второе: что сейчас можно сделать. Причем очень желательно сделать на месте, так, чтобы не понадобилась командировка в Тулузу.
— Я все исправлю. Вышлем им исходник…
— С ума сошла, Ир?! Если у них будет исходник, то зачем им мы?
— Ой, правда. Но тогда…
— В общем, так. Вы у нас умные, что-нибудь придумаете. Но сегодня до вечера нужно не только найти решение и собрать все нужные материалы на трех дискетах — пусть будут дубли, дискеты я выдам, — но и передать их вместе с официальной инструкцией в патентный отдел. Переводчицу на французский я сюда уже выписала. Толя, лично проверишь, чтобы она все необходимое вписала в сопроводительное письмо. Все ясно? А вам двоим я оформляю дисциплинарное взыскание, и считайте, что еще легко отделались!
* * *
Конечно, это было просто небольшое недоразумение. Досадная оплошность, единственная среди сотни удачно проводимых работ. А в целом, как ни странно, при таком обилии весьма своеобразных людей, отдел работал очень слаженно. Торик постепенно разобрался и со спецификой работы, и с личными особенностями, знал, как с кем нужно держаться, чтобы все получилось как надо. Он все еще грустил по Ольге, ему не хватало ее странностей и удивительных сторон личности, которых он не мог найти больше ни в ком.