Очарованная
Шрифт:
—Ты чертова маленькая сучка, — взревел он, опускаясь на одно колено и грубо вытаскивая свой член.
В темноте позади него мелькнуло какое-то движение, а затем басовый удар. Эшкрофт слегка вздрогнул, а затем упал на бок, мгновенно замерзнув.
— Что за… — проворчал мужчина, когда две руки протянулись из темноты и крепко обхватили его шею.
Я чувствовала, как из него выходит борьба, его конечности ослабли вокруг моих, пока не отвалились. Адреналин захлестнул меня, и я вскочила на ноги прежде, чем другой мужчина успел меня схватить.
—
Звук моего имени согревал меня, как бархатный плащ.
Я остановилась, напряженая и готовая прыгнуть вперед.
—Козима, успокойся, сокровище, я просто хочу поговорить с тобой..
Я узнала отрывистую мелодию его сбивчивого голоса, четкий срез английского акцента высшего общества, лиричный из-за звуков моей родины.
—Эдвард.
Наступила пауза, затем по грязи послышались мягкие, всасывающие шаги ботинок. Я повернулась к нему лицом, подняв руки и согнув ноги, мышцы тряслись от усталости.
Его жесткое лицо, такое же, как у Александра, но более темное и вырезанное чуть грубее, смягчилось, когда он посмотрел на меня.
— Ты выглядишь измотанной.
Я поняла, что мой вдох шел слишком быстро, хрипя в легких, как волна. —А тебе какое дело?
—Меня это очень волнует,— он развел руки в стороны ладонями вверх, сдаваясь. — Ты меня не знаешь, но я действительно очень заботливый.
— Я тебе не верю, — дико сказала я, ища глазами выход, когда он приблизился. — Держись подальше, Эдвард!
— Поспеши, Козима, — пробормотал он. — И пожалуйста, я больше не ношу это имя. Это было давно, и если бы я хотел, я бы не сделал этого снова при жизни. Меня зовут Данте.
Мой смех обжег израненное горло. –Что же это за круг Ада?
— Самый худший, — согласился он, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки. —Мне так жаль, что тебе пришлось пройти через это. Твой отец тоже сожалеет.
Я моргнула.
— Если бы он мог видеть тебя сейчас, — пробормотал он, следя глазами за каждым порезом, царапиной и синяком, нанесенным на мое тело. —Он бы плакал. А Сальваторе не человек, склонный к слезам.
—Кто ты, черт возьми, такой? Что ты пытаешься сделать?
— Я пытаюсь сказать тебе, что я друг. Мне жаль, что это случилось с тобой, но…
—Ничего из этого не должно было случиться, — крикнула я, слюна летела по воздуху.
Я чувствовала себя бешеной собакой, слишком долго не кормившейся в месте, где слишком холодно, чтобы вынести это.
— Ничего этого не должно было случиться, — сердито рыдала я, хватаясь за кровь, слезы и грязь на моем лице. — Если ты, как говоришь, друг Сальваторе, скажи моему шлюхачьему папе , чтобы он пошел на хуй! Ничего этого не должно было случиться, и ничего бы этого не случилось, если бы он хоть раз выступил в моей жизни.
В кустах послышался шорох и тяжелое дыхание через нос зверя. Через несколько секунд из-за деревьев на поляну выскочила лошадь.
— Дерьмо, —
Я повернулась и побежала, стук копыт о землю позади меня напоминал барабан похоронной песни.
Сзади раздался крик, и огромный всплеск.
Я воспользовалась моментом, чтобы оглянуться через плечо и увидеть Данте, оседлавшего охотника на мелководье ручья, снова и снова бьющего своей огромной рукой по лицу свергнутого всадника. Лошадь беспокойно топала и ржала, хватая копытами воздух.
— Козима, беги! — крикнул Данте, когда на поляне появился еще один всадник.
Я снова повернулась лицом вперед и помчалась так быстро, как только могли мои ноги, обратно в густо сплетенные деревья.
Второго всадника это не остановило, он взял лошадь, перепрыгивая через упавшие бревна, виляя на крутых поворотах, пока я не почувствовала дыхание зверя за спиной и вибрацию его шагов по лесной подстилке.
Я так устала, и собиралась проиграть.
Руки вцепились мне в волосы сзади, а потом так сильно вырвали, что я взлетела в воздух и перелетела через седло.
Шлепки посыпались на мой зад, когда всадник завыл в ночи. —Снова там, где ты должна принадлежать кому-то.
Я вздрогнула от звука голоса Лэндона и изогнулась достаточно, чтобы перевернуться, ударив его ногой по плечу, и поводья выпали из его рук. Лошадь слегка взбрыкнула, и мы оба тяжело упали на корявую землю внизу.
Дыхание покинуло мое тело, когда моя голова ударилась о основание дерева, и боль взорвалась белыми осколками перед глазами.
Чья-то рука схватила меня за лодыжку и потащила по грязи. Я перевернулась на живот, цепляясь руками за мягкую почву.
И я закричала.
Я кричала и кричала, словно симфония ужасов, когда Лэндон рукой подтянул меня под себя и разорвал платье прямо посередине моего позвоночника. Он зашипел от удовольствия, увидев свои розовые следы от кнута на моей коже. Я боролась, брыкаясь и извиваясь, когда он брал каждую отметину между зубами и кусал, пробуя на вкус символы боли, которыми он заклеймил меня.
В моей руке была палка, острый, бледный конец которой тускло поблескивал в окутанной туманом лунной мгле. Всемогущим толчком я потянулась вперед, чтобы схватить его рукой, а затем с воинственным криком изогнула туловище.
Затем я врезалась веткой в ближайший кусок плоти, который смогла найти.
Она пронзила щеку Лэндона.
Он взревел, скатываясь с меня и опускаясь на колени, его руки карабкались на мокрый от крови стебель, отчаянно пытаясь его вытащить.
А визг разорвал воздух надвое, и, взмахнув черными крыльями, с неба спустилась птица и протянула свой кинжалоподобный коготь к распростертому лицу Лэндона.
Я отползла назад, когда Лэндон закричал в агонии и попытался оттолкнуть сокола. В отчаянии я пыталась найти способ легко обойти его и вернуться в ночной лес.