Один-единственный
Шрифт:
— И не надевала такие широкие штаны. Как видишь, дело не только в волосах.
— Ну да. Восемнадцать лишних фунтов несколько изменяют женщину.
Но нет. Он понимал, что и это не главное. Изабель стала более женственна, более сосредоточенна, как будто за те несколько месяцев, что они не виделись, она прожила целую жизнь. Объяснив Дэниелу, где можно умыться, принцесса отправилась варить кофе. Бронсон тем временем осматривался в ванной. Это была крохотная комнатушка со стоячим душем и простеньким скромным умывальником. Красная зубная щетка принцессы была закреплена в специальном держателе, а ярко-розовый пластиковый стакан стоял рядом с флаконом знакомых духов. Здесь пахло невообразимой смесью «Комета» и «Шанели № 5», и Дэниел
— Сегодня утром я сделала салат из тунца, — обратилась она к Бронсону, как только он вошел в кухню. —
Я еще не умею готовить слишком сложные блюда, но основные уже освоила.
— Иди сюда, — сказал он, усаживаясь за стол.
Изабель вытерла руки бумажным полотенцем и медленно пошла к нему размеренной, плавной поступью, словно при каждом шаге заново приходилось нащупывать центр тяжести собственного тела. Одета она была очень просто: черные брюки, белый свитер с закатанными до локтей рукавами и браслет. Тот самый, который он подарил на Рождество. Грудь ее стала круглее — это было заметно под мягкой тканью свитера, а объемный живот казался Дэниелу настоящим даром Божьим. Изабель была совсем не накрашена. Бронсон подумал, что никогда еще не видел более красивой женщины, и жестом пригласил ее сесть к нему на колени.
— Тебе будет тяжело и неудобно, — ответила Изабель, покраснев.
— Ничего. Я хочу попробовать.
Она опустилась и обвила его шею руками.
— Ты, наверное, даже не представляешь, как я по тебе скучала, Бронсон.
— Думаю, что представляю. И надеюсь, что ты вполне насладилась своей свободой, потому что теперь с этим покончено для нас обоих. Начиная с этого момента мы связаны иными обязательствами.
Изабель насторожилась. Не хватало еще, чтобы он вздумал подбадривать и заверять ее, принцессу крови, в своей порядочности и благонамеренности!
— Учти: теперь я могу распоряжаться своими средствами в банке, и к тому же у меня есть доход от пред-
приятия, принадлежащего Ивану. Я и сама сумею позаботиться о новорожденном.
— Но я тоже обязан участвовать в этом, принцесса. Мой ребенок не должен спрашивать, кто его отец и почему его нет рядом.
— Если нам удастся стать хотя бы наполовину такими хорошими родителями, как твои старики, я буду считать, что Божья милость меня не оставила. — Изабель держала его лицо в своих ладонях и всматривалась в него истосковавшимися темными глазами. — Каждую ночь мне снится один и тот же сон. Как будто мы вместе в прекрасном замке на вершине высокой горы, и вокруг нас трое наших детей и все самые близкие люди.
— Я согласен на все, кроме гор.
Изабель рассмеялась и уткнулась носом ему в шею.
— Ну ладно, заменим скалы на океан.
— Отлично. — Дэниел помолчал немного. — Значит, трое детей?
Изабель кивнула:
— И ни одного из них мы ни за что не отправим ни в какой, даже самый престижный пансион! И ни одному не придется заранее договариваться с нами о том, чтобы просто побеседовать. — Голос ее сорвался. — Я не хочу, чтобы наши дети не решались опереться на свою семью, как это было со мной. Я дам им столько своей любви, чтобы хватило на всю жизнь и чтобы она всегда, до самой старости, придавала им силы.
—Я никогда не оставлю тебя, принцесса, — сказал Дэниел, почти физически ощущая, как благословенное бремя долга легло ему на плечи. — И буду оберегать от всех напастей.
Так они и сидели, обнявшись, в кухне маленького коттеджа. Уже вечерело, длинные тени заскользили по кафельному полу. Изабель слушала, как стучит сердце Дэниела, а он с наслаждением внимал каждому движению малыша под своей ладонью. Он думал, что нет такой вещи, на которую он не способен, чтобы уберечь их от бед.
Пятого мая Джулиана разрешилась от бремени девочкой. Роды были долгими и тяжелыми. Она просто умоляла
— Для ребенка будет лучше, если мы не станем этого делать, — отвечал доктор, а тем временем пронизывающая боль безжалостно сотрясала тело принцессы.
— Да черт с ним, с этим ребенком! — закричала она. — Ребенок — это ничто!
Но ни доктор, ни медсестра не обратили внимания на ее вопли, хотя оба отметили про себя, что подобная ярость не так уж часто бывает у рожениц.
Все вокруг говорили, что Аллегра — прелестное дитя, отмечая светлые кудри и небесно-голубые глазенки малышки. Но, всякий раз глядя на крохотную девочку, ее родная мать ощущала лишь досаду и вспоминала о своем поражении. Эрик был внимателен и нежен, но в его лице Джулиана без труда читала разочарование, и такое же разочарование пронизывало ее до мозга костей.
Ее свекровь Селин прислала со своей средиземноморской виллы цветы и письмо, в котором говорилось, что она приедет в Перро в июле, чтобы вместе со всеми хорошенько отпраздновать рождение драгоценной внучки.
Оноре не отлучался от невестки ни на день — ни тогда, когда она рожала, ни на крестинах. Он сам держал
на руках свою внучку, пока отец Жильбо вершил над Аллегрой таинство обряда, точно такого, каким священники этой церкви крестили поколения и поколения королевских отпрысков. И никто не мог бы предположить, глядя на счастливого деда, что всего лишь полгода назад он предлагал Джулиане сделать аборт. Сразу после церемонии он отвел невестку в сторонку и сунул ей в руки акт о передаче княжеству Перро сотни акров плодородной французской земли — такое приданое он выторговал для своей второй внучки, опираясь на тайные, но очень влиятельные связи международного уровня.
— В Женеве есть клиника, — сказал он, скользнув своей ладонью под локоть Джулианы. — Там работают настоящие колдуны от генетики. Неразумно было бы снова предоставить судьбе решать за нас, не так ли?
Господи! Как же он, должно быть, в ней разочарован! Но разве она может так огорчать человека, от которого целиком зависит ее счастье и ее будущее с Эриком?!
— Мне нужны название и адрес этой клиники, — сказала Джулиана. — Я не намерена терять время.
Выражение глаз свекра с лихвой оправдывало девять месяцев предстоящих мучений. «К тому же избежать новой беременности все равно нельзя, — думала Джулиана. — Ведь Изабель-то уже на сносях, ей осталось до родов всего каких-нибудь восемь недель. В последнее время все ее мысли, должно быть, заняты исключительно этим. Еще бы! Ведь только круглой дуре невдомек, что сын, которого она носит под сердцем, может стать полноправным наследником престола. А Изабель отнюдь не дура. Но именно поэтому она не станет совершать глупостей, которые могут лишить ее средств. Так что едва ли ей захочется предпринять путешествие через Атлантику только ради того, чтобы показать драгоценным родственникам своего мальчика».
Все, что требовалось Джулиане, — это время. Меньше чем через год она родит наследника престола. Уж конечно, в этом качестве куда предпочтительнее будет ее ребенок, продукт их с Эриком законного брака, а не этот ублюдок, рожденный ее сестричкой-потаскушкой неизвестно от кого. В этой ситуации никто и не посмотрит на даты их рождения!
Изабель с Дэниелом провели в уединенном домике Ивана в Поконосе изумительные две недели. Оказалось, что, даже не прибегая к физической любви, они могут бесконечно наслаждаться обществом друг друга. Шале было гораздо меньше по размерам, чем привычное для них обоих жилье, но, как ни странно, эта теснота не доставляла им ничего, кроме чувства близости друг к другу и спокойствия. «Неужели когда-нибудь наступит такой день, — думала порой Изабель, — что это чувство станет привычным и само собой разумеющимся?» Сейчас она старательно лелеяла и оберегала незнакомое доселе ощущение стабильности и умиротворения.